Ирина сложила руки на груди. Кашемир и золото не имели ничего общего с тряпьем, в котором она щеголяла в Москве в давние времена. Внешний облик, который он все годы хранил в памяти, остался прежним, но это была всего лишь маска. Из-под маски смотрели совсем другие глаза.
Аркадию довелось побывать во льдах Арктики. Но там было не так холодно, как сейчас в комнате. Такое бывает, если ты когда-то был близок с женщиной, а теперь больше не мил ей, испарился из ее памяти, как бы вращаешься вокруг Солнца, лучи которого погасли для тебя.
– Как ты сюда попал? – спросила она.
– Стас привез.
Она нахмурилась.
– Стас? Я слышала, что он тебя и на радио привозил. Я же говорила тебе, что он провокатор. Сегодня он зашел слишком далеко…
– Ты меня помнишь? – спросил Аркадий.
– Разумеется, помню.
– Сдается, что нет.
Ирина вздохнула. Даже себе он показался жалким.
– Конечно, я тебя помню. Просто много лет о тебе не вспоминала. На Западе все по-другому. Мне надо было на что-то прожить, найти работу. Встречала множество разных людей. Жизнь стала другой, я сама стала другой.
– Не оправдывайся, – прервал ее Аркадий.
Судя по ее объяснению, они словно два слоя земной коры, движущиеся в противоположных направлениях. Она говорила спокойно, логично, не сомневаясь в своей правоте.
Ирина спросила:
– Надеюсь, я не очень навредила твоей карьере?
– Самую малость.
– Ты так меня расстроил. Не стоит этого делать, – сказала она, хотя по ней это было незаметно.
– Не буду. Слишком на многое надеялся. Возможно, воспоминания подвели.
– По правде говоря, я тебя почти не узнала.
– Неужели так хорошо выгляжу? – спросил Аркадий.
Жалкая шутка.
– Слышала, что дела у тебя идут хорошо.
– Кто тебе сказал? – спросил Аркадий.
Ирина прикурила сигарету от сигареты. «Почему русским надо непрерывно дымить?» – подумал Аркадий. Она пристально глядела на него сквозь колеблющиеся волны дыма. Лицо ее было обрамлено шелковистыми волосами. Он представил ее в своих руках. Это не было игрой воображения, это было воспоминание. У него сохранилось ощущение прикосновения ее щеки, ее нежного лба.
Ирина передернула плечами.
– Макс был мне другом и опорой много лет. Я так рада снова его видеть.
– Вижу, что он здесь пользуется популярностью.
– Неизвестно, почему он вернулся в Москву. Тебе он помог, так что у тебя нет причин жаловаться.
– Лучше бы я был здесь, – сказал Аркадий.
«А что, если встать и пересечь комнату? – подумал он. – Если подойти и просто дотронуться до нее? Станет ли это прикосновение мостом между прошлым и настоящим»? «Нет», – было написано на ее лице.
– Поздно. Ты не пошел за мной. Все живущие здесь русские либо эмигрировали, либо перебежали. Ты не сделал ни того ни другого.
– КГБ предупредил…
– Я бы поняла, если бы ты остался на год или два, но ты остался навсегда. Ты оставил меня одну. Я ждала в Нью-Йорке – ты не приехал. Я поехала в Лондон, чтобы быть ближе, – ты не приехал. Когда я узнала, где ты, то оказалось, что ты занимаешься точно тем же, чем и раньше, – служишь полицейским в полицейском государстве. Теперь наконец ты приехал, но не за тем, чтобы видеть меня. Ты здесь для того, чтобы кого-то арестовать.
Аркадий начал было:
– Я не мог приехать без…
Ирина прервала его:
– Думаешь, я тебе помогу? Как вспомню о том времени, когда действительно хотела тебя видеть, а тебя не было… Слава Богу, был Макс. И Макс, и Стас, и Рикки – все они так или иначе имели мужество бежать – переплыть, уехать, выпрыгнуть из окна, но бежать. Ты на это не пошел, поэтому не имеешь никакого права никого из них осуждать, расспрашивать их о чем-либо и даже просто быть сейчас с ними. А что до меня, так ты умер.
Она прихватила пачку сигарет и вышла. В кухню, пританцовывая и напевая какую-то мелодию, вернулся Томми. Ноги его не слушались. На голове была немецкая каска. В каске – дырка.
