– Сотрудница?
– Ну, не сотрудница… В общем, женщина с очень приятным голосом.
– А, это Дженни. Дженни – робот, но голос приятный, ты прав.
– Опять робот, всюду роботы!
– Тебя они раздражают? – улыбки словно не бывало на широкоскулом лице Акахаты.
– Меня скоро вообще ничего не будет раздражать, Я тону, даже почти утонул. Хватай меня за волосы, пока не поздно.
– Ты готов шутить, значит, еще не все потеряно, – Акахата оставался серьезным, но в глазах заиграли веселые огоньки, совсем такие же, как во время его разговора с Даниэлем Иркутом в главной студии Земли, Селянин не без удовольствия отметил это. – Что тебя беспокоит?
– Непонятное! Я знаю меньше, чем даже роботы, Я ничего не умею. Хуже ребенка.
Акахата задумался.
– Кажется, догадываюсь, надеешься на экспресс-запоминание?
– Да. Чем скорее, тем лучше.
– Но экспресс-запоминание – это труднейшая работа для мозга. На пределе его возможностей. Всегда очень индивидуально, нередко противопоказано.
– Я все выдержу. И мне не противопоказано, – настаивал Селянин, хотя и неловко было настаивать в разговоре с рабэном, которого недавно чествовала вся планета.
– Почему ты уверен, что противопоказаний нет?
– Но разве ты не сказал бы об этом? Тебе ли не знать особенностей моего организма!
– Мне бы такую уверенность… – не без горечи ответил Акахата. – Но ты не ошибся: противопоказаний вроде бы нет. Это подтвердят все, кто участвовал в твоем восстановлении. Я согласен попытаться.
– Почему только попытаться?
– Могу повторить все то же; не всякий мозг восприимчив к нашим воздействиям. Все очень индивидуально.
– Я хочу, я должен надеяться на успех…
– Я тоже хочу и надеюсь.
– И что мне делать? Я готов завтра, нет, сегодня, сейчас отправиться в клинику памяти.
Акахата покачал головой.
– Придется потерпеть.
– Но почему? Ты задержишься на Луне?
– Нет, меня срочно отзывают на Землю.
– Тогда в чем дело?
– Ты нетерпелив, – сказал Акахата, и не понять было, одобряет он или, наоборот, упрекает.
– Чем жить на Земле туристом, лучше вовсе не жить.
– Обещаю, что приглашу тебя в клинику при первой возможности.
– Но когда? Хотя бы крайний срок?!
– Не знаю. Да и никто на Земле не знает. Слишком необычная причина.
Селянин подался вперед, позабыв, что между ними сотни тысяч километров.
– Получено известие солнечного патруля, – торжественно заговорил Акахата. – Шаровидное тело осталось невредимым. Сначала оно удалялось от Солнца по касательной, а потом изменило траекторию. Оно направляется к Земле, Валентин. Ты слышишь? Это не метеорит. Это посланец другой цивилизации. Теперь ответ почти наверняка однозначный, близится встреча с иным разумом, иной жизнью.
Так вот и случилось, что Валентину Селянину первому в полярном городе стало известно важнейшее сообщение о космическом пришельце. Возвращаясь к друзьям, он не знал, вправе ли сказать об услышанном. А потом решил, что Акахата предупредил бы, если известие надо хранить втайне.
Валентин был настолько взволнован, что, увидев его, все в гостиной встревоженно вскочили. Ведь они были уверены, что вызывал Илья Петрович, и опасались печальных вестей. Селянин поспешно объяснил, с кем говорил и какую новость услышал.
Первой к нему подскочила Ноэми, а следом и Халил. Затормошили, требуя подробностей. Он вновь повторил сообщение, а сам смотрел мимо них на Элю. Та казалась почти спокойной, но глаза, все было в глазах… Они стали словно больше, и было в них что-то почти нечеловеческое – такая беспредельность надежды и страха одновременно.
Рядом с этим безмолвным потрясением бурные восторги Ноэми и Халила выглядели маленькими, если не жалкими.
Филипп, напряженно думавший о чем-то, словно сомневавшийся в истинности происшедшего, придвинул к себе кресло и сел.
– Следуйте моему примеру, – сказал он.
Халил досадливо отмахнулся, но Валентин, а за ним и Эля тоже направились к креслам, и планетолетчик был вынужден занять место возле столика.
– Неужели ты и сейчас сомневаешься?.. Корабль, межзвездный корабль! – упрекнул он Филиппа. – Как можно сомневаться?
– Я считаю, что великое событие требует удвоенной, удесятеренной выдержки от нас, – Чичерин старался говорить негромко, будто в противовес бурной горячности Халила, и лишь голос выдал его взволнованность. Это сблизило их всех, а главное – придало словам Филиппа особенную значительность. Ноэми, притихшая, опустилась в креслице рядом с Халилом. Да и планетолетчик, как уже случалось не раз прежде, собирался было заспорить, но в последний миг все-таки сумел сдержаться, сказал:
– Шум, крик, эмоции – мало толку, ты прав.
– Откровенно говоря, мне многое пока неясно, – заговорил Филипп.
– Что неясно? Как можно, чтобы и сейчас неясно?
Чичерин терпеливо переждал очередную вспышку Халила.
– Многое неясно. Почему нападение на крохотную станцию “Артур” и полное равнодушие, если не пренебрежение к поселениям на Марсе? Почему последующий прыжок к Солнцу, а не к нам, к Земле?
– А если надо было получить новую энергию?..
– Халил!.. – Это уже голос Эли.
– Допустим, объяснение в этом: тем, на корабле, надо было пополнить за счет Солнца свои энергетические запасы, – продолжал Чичерин. – Но теперь новая неожиданность. Корабль стал удаляться от Солнца, а потом резко изменил курс, направился к нам. Он ведь и раньше мог пролететь хотя бы рядом с Землей.
– Зачем так говорить: мог? В том-то и дело, что не мог. Вот смотри сюда… – Халил выхватил из бокового кармана тоненькую, похожую на карандаш, палочку, стал водить ею по поверхности столика, возле которого сидел. Под его рукой возникли светящиеся кружочки – одни большой в центре и два маленьких по обе стороны от большого. Кружочки были разного цвета.
– Смотрите сюда, – пригласил Халил и ткнул в большой желтый кружок. – Это Солнце, а здесь красный Марс. А это голубая Земля, мы с вами… Смотри, Филипп, все поймешь… Пока звездный корабль был возле Марса или за ним – Землю он наблюдать не мог, ее Солнце перекрывало. Сразу после сближения с Солнцем было то же самое. А когда корабль улетать начал, вот сюда добрался – видишь? – отсюда Землю впервые разглядеть смог, круто повернул.
