– Да, да… Я Селянин…
– Валентин, дорогой, привет тебе!..
– Это ты, Халил? Вспомнил-таки о друзьях, – Валентин оглянулся на Элю, в первую очередь на нее. Девушка, порывисто вскочив, отошла к окну-стене.
– Ругай меня, ничего возразить не смогу… Если встретимся, побей меня, только поблагодарю – такой я виноватый, перед всеми виноватый… – Халил переменил тон. – Я могу вызвать Элю? Ответит она мне?
– Зачем такие вопросы, Халил? Ведь вы друзья.
– Были друзья, большие друзья были… А когда провожала, силой себя хотел навязать, глупец. Ах, какой глупец! Как животное, не как человек… Только о себе самом думал, больше ни о ком… Прощения просить надо. Умолять о прощении. Сейчас, пока еще есть время просить. Пока не поздно… Ответит она?
Весь он был в этом, Халил: неуемный в желаниях, опрометчивый в поступках. И в раскаянии он тоже был нетерпелив.
Валентин оглянулся на Элю, но та по-прежнему стояла, напряженно вытянувшись. Валентин видел только рассыпавшиеся по плечам и спине волосы.
– Ладно, сам попытаюсь… Будь счастлив, дорогой! – услышал он голос Халила. Потом легкий щелчок – и тишина: планетолетчик отключился.
И тотчас Эля глухо вымолвила:
– Ну, я… Ну, здравствуй.
Потом была долгая пауза. Вероятно, Халил оправдывался и объяснял что-то. Валентин ловил любое, самое мимолетное движение Элиной головы, плеч, рук. Он понимал: девушка намеренно стоит отвернувшись. Объяснение с Халилом очень неприятно и она вообще не хотела бы свидетелей. Самое разумное – оставить ее в комнате одну. Но у Валентина не хватало мужества уйти.
– Объяснить можно, даже простить можно, – донесся опять глухой Элин голос. – А забыть… так ли это просто – забыть?
Валентин слышал лишь ее ответы, все более глухие.
– Не надо повторять, Халил… Сейчас не время, Халил… Разве главное в том, чтобы я простила?.. Но ты же знаешь, из обломков строить труднее. Проще – заново. Нет, обещать не могу… Что ж, прощай…
Разговор окончился. Валентин осторожно приблизился к Эле, тронул за локоть.
– А? Что? – Эля встрепенулась. Она была бледна, смотрела с отчуждением.
– Я подымусь к себе, – в голосе тоже была отчужденность.
Наступал вечер. Небо стало светлее, чем днем, и редкие кучевые облака были ослепительно белыми. Но внизу всю Землю уже исчертили длинные густые тени. В воздухе, как всегда, суетливо перемещались сотни “пчелок”. Кто в них? Куда торопятся? Вот хотя бы в этой ярко-красной?
– Ты давно вызывал Ноэми, Филипп? – следя за ярко-красной “пчелкой”, спросил Валентин. – Знает она, что Халил… Ну, об этой ссоре?..
– Не допытывался, но догадываюсь, что она знает больше нашего. Эля рассказала ей.
– Ну и что Ноэми?
– Говорю же, не допытывался. А Ноэми… Я очень скучаю и, наверное, скоро полечу к ней. Я не могу без нее, Валентин.
Ярко-красная “пчелка” скрылась за соседним зданием, и это почему-то огорчило Валентина. Он отошел от стены-окна, но не сел, а долго стоял у круглого стола, машинально отстукивая барабанную дробь.
– Ты сказал однажды, что до сих пор осталось в людях что-то стадное, – напомнил Селянин. – А если те, кто послал звездный зонд… если разум – на службу инстинктам… если их музыка – приманка, попытка усыпить бдительность?.. Не раз такое…
Он не успел окончить. Раздался повелительный сигнал вызова и вслед за ним голос Локена Палита.
– Валентин Селянин? Филипп Чичерин? Эля? Срочно – ко мне! Немедленно!
В этом новом мире с Валентином еще никто не говорил так повелительно.
Валентин, а за ним и Филипп бросились к лифту. Вниз! Скорее!
Председатель Всемирного Совета был один.
– Халил… Умоляйте его вернуться! – едва увидев молодых людей, крикнул он и показал рукой на экран панорамы.
Однако ни Валентин, ни Филипп ничего не поняли, На экране была глубокая чернота со множеством сверкающих точек-проколов. Похожий на апельсин, звездный пришелец и две ракеты сопровождения чуть позади него. Впрочем, одна, кажется, прибавила скорость. Уж не сблизиться ли решила? Подобные попытки бывали и прежде, и ничего, кроме снисходительных улыбок, у землян уже не вызывали. Но при чем тут Халил? И почему тревога?
– Он собирается покинуть корабль…
– Кто?
– Халил.
– Но он же на ракетодроме, мы с ним только что говорили, – сообщил Валентин.
– Он уже два часа в полете… Он связался с вами из ракеты… Нарушил запрещение…
– Какое запрещение?
– Во время дежурства никаких неслужебных переговоров, объяснил Филипп.
А Локен Палит все с той же встревоженностью обратился к Эле, появившейся в просторном кабинете.
– Попроси его вернуться!..
Самый авторитетный на Земле человек, председатель Всемирного Совета показался вдруг очень беспомощным и бесконечно старым. Но как раз это и убедило Валентина, что с Халилом беда. Через аппарат чрезвычайной связи он попытался вызвать планетолетчика.
Халил не отозвался.
Валентин взглядом пригласил к аппарату Элю, но и она ничего не добилась.
– Халил, должно быть, дал запрет на связь, – не очень уверенно предположил Филипп.
– Чрезвычайные вызовы автоматически отменяют любые запреты… – Локен Палит обессиленно опустился в кресло. – Или Халил испортил микростанцию… Или он не хочет… Он предупредил, что покинет корабль… Что не простит себе, если не сделает этого…
Эля в смятении вскрикнула, подавшись к экрану. Ракета и звездный зонд уже несколько минут были как связанные. Вероятно, их разделяло лишь силовое защитное поле, которое было непреодолимо для земных предметов. Но сейчас около ракеты появилось крохотное пятнышко, вернее кувыркающаяся черточка.
В комнате никто не произнес ни звука, но все знали – это Халил.
Изображение сместилось влево, потом вправо, стало увеличиваться, приближаться. Ракетки-на shy;блю shy;да shy;те shy;ли, передававшие изображения, исполняли невысказанное пожелание людей.
Вскоре стало ясно: немедленная опасность Халилу не грозит. Он в
