На тропе слышались крики, проклятья, выстрелы. Дважды взрывались гранаты. Наверху полыхали дома. Но Катя двигалась не вверх, она спускалась, петляя между камнями, прижимаясь к скалам, тяжело дыша и обливаясь потом.
— Будьте вы все прокляты! — бормотала она. — Чтоб вы сдохли! Грязные уроды! Мерзавцы! Бандиты! Разбойники! Сволочи! Багировы…
Возможно, если бы ей пришлось спускаться с тропы днем, она не смогла бы это сделать. А в темноте, в предрассветной темноте, почти ничего не видя, она сумела преодолеть настолько опасный участок, что даже мужчина, искушенный в лазаний по горам, навряд ли рискнул бы спускаться здесь.
Катя услышала шум ручья, такой мирный и спокойный, что даже вздрогнула. Наверху уже смолкли выстрелы, там царила тишина. Она припала к воде губами и принялась жадно пить. Вода дробилась о камни, шумела, и Кате казалось, будто вода кипит прямо в ее ладонях. Она перебралась через поток. Вода сбила ее с ног, швырнула на камни. Но, наверное, этой ночью ее охраняли добрые силы.
И, уцепившись за ветви кустов, женщина смогла выбраться на берег.
— Это не ручей, черт бы его подрал, а какая-то река, какой-то Ниагарский водопад!
После спуска пришлось подниматься вверх. Здесь двигаться стало полегче. Она то попадала в почти осязаемый туман, густой, как пар в ванной, только холодный, очень холодный. Ершова дрожала, ее знобило, но она понимала останавливаться нельзя ни на секунду, надо двигаться, идти, уходить от опасности, надо уносить ноги.
«Неужели Фиону убили? — не давала покоя мысль. — Неужели убили? И за что они расстреляли своих же чеченцев, за что?» Но ответов на эти вопросы у нее не было.
На тропе, которую она оставила, были двое убитых чеченцев из тех, что напали на дом в горах, и один раненый.
Англичанка осталась цела и невредима. Она стояла на коленях, закрыв голову руками, и громко, навзрыд плакала.
Чеченцы на нее не обращали внимания.
Затем один из них пошел искать Катю, но вскоре вернулся, развел руками и зло, как пес, набравшийся блох, тряся головой, крикнул:
— Ушла!
— Она разобьется, Аллах свидетель, — говорил чеченец своим братьям. — Я тебе говорю, разобьется, не пройдет, там камни, река, ущелье.
Катя в это время была, как ей казалось, очень далеко от своих врагов. На самом же деле она находилась всего в каких-нибудь пятистах метрах от тропы. Но она решила не останавливаться, решила идти до тех пор, пока остаются силы. И, возможно, это было самое правильное решение в этой непростой ситуации.
Рассвет наступил неожиданно. Солнце выглянуло из-за горы золотистым краем. Выглянуло, и сразу в кустах и на деревьях запели птицы. Катя ощутила запах травы и листьев. Где она сейчас и куда идти дальше, она не знала. Она присела, прижалась спиной к стволу низкорослого дерева, больше похожего на огромный приземистый куст, закрыла лицо руками и задумалась. «Пусть немного посветлеет, и потом я решу. Потом я разберусь, куда идти»
Она приняла возможно единственно верное решение — пошла не вниз, а принялась взбираться вверх — к тропе, и через пару часов оказалась на небольшой площадке и здесь почувствовала страх, гнусный, липкий, от которого буквально все тело ломало, страх, от которого человек уже не дрожит, а лишь цепенеет, словно от нестерпимой боли, парализующей и острой.
Брести по тропе было намного проще, хотя ноги гудели, подкашивались. Хотелось упасть, зарыться лицом в траву и лежать неподвижно, абсолютно неподвижно — так, как лежат мертвые. Лежать и надеяться, что все кончилось, что должны появиться хорошие люди, умные и добрые, взять ее за руку и повести за собой прочь из этих страшных мест.
Чеченцев внизу на дороге уже ждала машина.
— Ну, что там — спросил один, выбравшись из машины и разминая затекшие ноги.
— Надо пойти забрать наших, похоронить до заката — так велит закон.
Фиону, связав по рукам и ногам и заклеив ей рот, затолкали в «Джип» Англичанка пролежала с час. Затем заднюю дверцу открыли и радом с ней положили два трупа, «Джип» взревел мотором, развернулся на узкой дороге и умчался.
Катя Ершова, прячась в кустах, за камнями и деревьями, двигалась к дороге. К полудню она до нее добралась.
Изредка по дороге проносились, поднимая пыль, машины.
Она боялась показаться из своего укрытия, поднять руку и попросить, чтобы ее подбросили куда-нибудь, где есть люди, где хоть с кем-нибудь можно договориться, можно объяснить, что с ней случилось, и ждать помощи. «Нет, нет. нельзя, — сдерживала она себя. — Выберешься отсюда, поднимешь руку, опять схватят, свяжут и увезут черт знает куда».
Ведь как-никак, она стала свидетелем расправы одной бандитской группы над другой, а свидетеля, как она понимала, постараются убрать. Силы уже были на исходе, а она все шла и шла, прячась, едва заслышав шум двигателя. Но, наверное. Катя родилась под счастливой звездой.
Она увидела два уазика, из которых выбрались вооруженные люди в форме. Уазики стояли на перекрестке.
Мужчины спустились к кустам. Катя слышала их голоса, звуки незнакомой речи, и почему-то, она не могла ответить себе на этот вопрос, догадалась, что эти вооруженные люди не чеченцы. Она вышла из-за деревьев и двинулась к уазику. Мужчины опешили, с удивлением разглядывая молодую, явно не местную женщину, которая, пошатываясь, улыбаясь, шла к ним.
— Я журналистка.., журналистка, — быстро заговорила Катя. — Журналистка, понимаете?
— Журналистка? — мужчин было шестеро, все с автоматами.
— Откуда ты здесь взялась? — спросил один из них, подходя к Кате.
— Я.., меня захватили в плен…
— Кто?
— Не знаю. Это случилось в горах, — Катя повернулась и показала на горы, над пологими вершинами которых висел золотой диск солнца. — Там ночью стреляли, я убежала.
— Ты одна убежала?
— Да.
— Зовут тебя как? — мужчины наперебой принялись задавать вопросы, и Катя растерялась.
— Пить.., пить хочу.
— Дай ей воды. — Фляжка, обтянутая брезентом, оказалась в ее руках, и Ершова, дрожа, стуча зубами о горлышко, принялась жадно, взахлеб пить тепловатую невкусную воду.
— Где я сейчас?
— До границы пятнадцать километров.
— Какой границы?
— До границы с Дагестаном.
Все шестеро оказались дагестанцами.. Они-то и перевезли Катю через границу. Она рассказала все, что знала, дагестанскому майору с черными густыми усами. Он внимательно выслушал Катю, затем принялся куда-то звонить.
Ночь, такую же бессонную, как и предыдущая, она провела в милиции. Правда, на этот раз ее накормили, напоили, дали возможность вымыться и даже предоставили кое-что из одежды. Как поняла Катя, вещи были из гуманитарной помощи, ношеные, но чистые. Единственное, что доставляло неудобство, так это запах, то ли хлорки, то ли какой-то кислоты, которыми материя пропиталась насквозь.
Но вскоре к этому запаху Катя привыкла. И майор Алихан Алибеков самолично проводил ее в махачкалинский аэропорт, прямо на летное поле, иначе бы женщину с такими документами не подпустили бы к аэропорту и близко.
Он остановил уазик прямо у трапа, перекинулся парой слов с механиком, затем появился летчик, как поняла Катя, командир транспортного самолета. Мужчины разговаривали на своем языке, крепко жали руки, похлопывали один другого по плечам.
