принимаются. Мне интересно, на кого же ты злился?
— В основном на себя.
— Ты же милый, хороший парень, Уэсс. К чему злиться на себя?
Их глаза встретились.
— Черт побери, Лоэтта, я ждал, что ты так и скажешь. Но тогда почему бы нам не удрать отсюда и не скрепить наш союз у ближайшего мирового судьи?
Лоэтта невольно нахмурилась.
— Ты что, серьезно?
— Весь день только об этом и думал. Ты будешь очень хорошей женой, Лу. Ты надежная и нежная.
— Уэсс, я сейчас покраснею.
Уэсс насмешливо разглядывал ее.
— Долгие годы надеялся, что ничего не унаследую от своего старика, кроме развалившегося ранчо. Но перенял у него еще и умение говорить невпопад. Да, ты надежная, спокойная, еще симпатичная и умеешь готовить. Надеюсь, что если ты изменишься, то предупредишь об этом меня. Мы знаем друг друга всю жизнь. Господи, Лоэтта, ты, должно быть, единственный человек в нашем большом старом мире, кто не напоминает с ехидцей о моих призах. Еще…
Облокотившись о стойку, Лоэтта слушала Уэсса. Он пользовался большой популярностью в кругу поклонников родео. Но ей почему-то казалось, что Страйкеру не по душе скачки и работа на ранчо. Он вполне мог бы стать хорошим продавцом. Уэсс невероятно обаятельный и большой выдумщик. Впрочем, Лоэтта отметила для себя один маленький пустячок. Страйкер ни слова не сказал о любви.
— Ну? — спросил он. — Что ты об этом думаешь?
Лоэтта попыталась улыбнуться.
— Думаю, что большая часть из сказанного тобой, правда. Ты не забыл о любви, Уэсс?
— Любовь — это слишком высокая планка, Лоэтта.
Быстро же он ответил. Возможно, слишком быстро.
Уэсс замолчал, сжимая обеими руками шляпу, потом посмотрел на нее.
— Любовь может прийти и потом. Зато мы с тобой не будем одиноки.
В первый раз Лоэтта разглядела в нем мужчину за небрежной ковбойской походочкой и ухмылкой на загорелом лице. Ее сердце смягчилось. Лоэтта поняла: Уэсс гораздо тоньше и ранимее, чем многие думают.
— Так что? — напомнил он. В его глазах вспыхнул задорный огонек. — Предлагаешь мне прождать твоего ответа всю ночь?
— Уэсс, я не знаю, что ответить.
Став серьезным, Страйкер сказал:
— Что бы ты ни решила, Лоэтта, хочу сказать: я не разобью твоего сердца. И сделаю все, на что хватит сил, чтобы исполнились все твои мечты.
Лоэтта прикрыла глаза. Лучше бы он не говорил о мечтах.
— Я подумаю, Уэсс. И очень скоро дам ответ.
Страйкер улыбнулся, поцеловал ее и пошел к двери со словами:
— Видимо, здесь ни один мужчина не вправе требовать большего.
Интересно, а чего вправе требовать женщина, подумала Лоэтта, глядя ему вслед.
Наступил вечер. Лоэтта, погрузившись в размышления, поднялась к себе. Сегодня даже стайка шумных ребятишек, которые наполнили зал, не смогли разогнать ее уныние и тоску.
Бурке заглянул после того, как все уже разошлись. Слушая истории из его необычного детства, Лоэтта поняла, какой неловкой и скоропалительной была ее и Бурке встреча два с половиной года назад. Да, страсть опьяняла ее, Лоэтта впервые испытала восхитительное, ни с чем не сравнимое чувство. Но они совсем не знали друг друга.
С Уэсли Лоэтта дружила всю жизнь. Он хочет на ней жениться, хотя оба знают, что он ее не любит. Да и какое это имеет значение? Разве женщины стремятся понять сердечные помыслы своего избранника, слиться с ним душой и телом и одновременно быть другом? Возможно ли узнать другого человека до такой степени? Бурке, Уэсс, оба хорошие люди. Но у каждого из них есть какие-то тайны, которыми они не спешат поделиться с ней.
Лоэтта открыла шкаф, чтобы взять ночную рубашку. Приглядевшись, она заметила холст, лежащий внизу, и достала его. С холста смотрела молодая девушка, идущая среди ярких цветов по зеленому саду. Лоэтта сразу забыла обо всем.
Ей всегда нравилась живопись. В школе ее любимым предметом было рисование. До приезда в Орегон, где ее мама лечилась от рака, Лоэтта по-настоящему не рисовала. Живопись помогала ей коротать одинокие вечера. Она могла часами работать, не замечая ничего вокруг.
Лоэтта никогда не забудет день, когда она принесла маме свою картину, именно эту картину, которая маме очень понравилась. Даже перед смертью Опал Грехэм вся светилась от гордости за единственную дочь.
— Хочу, чтобы ты, дочка, добилась того, о чем мечтаешь, — прошептала она. — Ты можешь сделать все. Не забывай об этом.
Какое-то время после похорон Лоэтта помнила мамины слова. Но, столкнувшись с реальным миром, она поняла, что в ее родном городе людям нужны лишь те живописцы, которые умеют красить здания, сараи да еще заборы. Лоэтта вспомнила ярко-зеленый цвет, выбранный Бонни Трамбл для своего косметического салона, и петицию с требованием его закрасить. Все хотят что-то закрасить и скрыть: Уэсс, Бурке, женское благотворительное общество. Лоэтта не знала, что делать с этим всеобщим помешательством.
«Ты можешь все» — вспомнила она слова мамы.
Лоэтта увидела коробку с кисточками и банку с белой краской, купленные еще в Орегоне. Она решительно достала из шкафа ящик с необходимыми принадлежностями, накинула теплый жакет и побежала вниз.
Прижимаясь к стене, Лоэтта свернула за угол и вышла на Главную улицу. Днем центр Джаспер-Галча выглядел тусклым и обветшалым в любое время года, но ночью все было иначе. Казалось, сами здания превратились в серо-черные призрачные тени. Лоэтта не боялась темноты. Не из-за страха вовсе дыхание ее стало прерывистым, а сердце забилось сильнее. Ее переполняли восторг и предчувствие того, что скоро она откроет для себя что-то очень важное.
Все дома на Главной улице были старыми. Пытаясь не выходить из тени на участки, освещенные слабым светом луны, Лоэтта остановилась напротив маленького салона, где делала свою первую стрижку. На верхних стеклах можно было прочесть надпись, сделанную краской: «Бонни Клип&Керл».
Она бросила сумку на тротуар. Глаза постепенно привыкали к темноте. Достала большую банку с белой краской. Засучила рукава жакета, взглянула на луну, потом на уличный фонарь вдалеке. На улице чуть выше нуля. Если не подморозит, краска, возможно, высохнет до утра.
Лоэтта приступила к работе, уверенно и точно нанося мазки. Скоро на темном дверном проеме появились белые шпалеры. Вход преобразился, теперь он мог привлекать посетителей, как холодная тень жарким днем. Ближе к углу она нарисовала частокол, казалось, что по каждой его перекладине темно- зеленый плющ, извиваясь, тянется к небу.
Она рисовала быстро. А когда закончила, неоново-зеленая стена покрылась легкими белыми облаками, темными виноградными лозами и решетчатыми заборчиками. Все выглядело настолько реальным, что хотелось дотронуться рукой.
Уставшая, но счастливая, Лоэтта вернулась домой. Лоэтта поняла нечто очень важное: она, только она одна может распоряжаться своей жизнью. Ей придется выбирать Бурке или Уэсса, решать, что будет сегодня, каким она хочет видеть будущее. Она не знала, что принесет завтрашний день, но впервые за долгие годы хотела, чтобы этот день наступил поскорее.
— До свидания, Джонни, — крикнула Лоэтта.
