Лестер, князь Святослав и я смогли вылететь на Станцию Толиман, куда мы также направили Ланселота и Куниэда Като. Собственно, им и направляться никуда не пришлось: они до сих пор так и сидели на Станции Толиман в ожидании попутки на Хелауатауа, так что нам просто нужно было позвонить им и сказать, чтобы они переписались из листа ожидания на Хелауатауа в лист ожидания на Телем и заранее забронировали места на Реостатовом корабле, у которого не было лицензии на регулярные пассажирские перевозки, но было 'право разовых попутных пассажирских транзитов', что в данном случае было совершенно одно и то же. Фродо оставался на Хелауатауа до излечения, и буквально через пару дней к нему уже должна была прилететь Мари, с небольшой помощью Сатклиффовых умельцев с Компа оформившая-таки командировку на Хелауатауа (якобы для проверки каких-то данных в архивах Колонии). Вечером понедельника, третьего дня после битвы на рыночной площади в Алеума, мы вылетели на Станцию Толиман.
Перелет продлился немногим больше трех суток. Он был не менее утомителен, чем перелеты от Тартара до Компа и от Компа до Хелауатауа, но более продолжителен, так что я успел за эти три дня искренне возненавидеть обшарпанные помещения ракеты R2 и почти радовался перспективе снова оказаться в узких, неуютных и неприветливых коридорах Станции Толиман.
Как частный корабль, следовавший на Станцию не по расписанию, мы смогли причалить только в самой нижней зоне ее тридцатикилометрового волчка, там, где к основанию диска был пристыкован один из двух древних имперских дредноутов, служивших вместилищем обширного экипажа-семьи Станции Толиман. Впрочем, это было удобно: где-то здесь, в нижней зоне, находился и накопитель для ожидающих своего полета транзитных пассажиров, наглухо отделенный от зон пересадки – как по соображениям карантинной безопасности, так и, скорее всего, по каким-то иным соображениям, интересоваться которыми у мрачного, немногословного, увешанного оружием и закутанного в тяжелые глухие одежды персонала Станции как-то даже не очень хотелось. Именно там, в этой зоне, ждали нас Робин Худ и сын самурая.
Лестер и Святослав в это время еще спали: стыковка произошла ранним утром по абсолютному времени. Так что свидетелем переговоров шкипера Реостата с диспетчерской поначалу был только я. Мне не спалось, и в пять по абсолютному я присоединился к Кригеру на вахте, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, навеянных не менее мрачными снами, в которых всю ночь фигурировал Хозяин – то такой, каким его описал Клови-учитель, то есть с рогами и в красном плаще, то какой-то мутный и расплывчатый, но все равно угрожающий и страшный (пожалуй, я даже не смог бы объяснить, чем именно он был страшен).
– Есть захват, – буднично говорил Реостат, небрежно шевеля левой рукой, закованной в управляющий кораблем такт-сенсор, а правой быстро отключая группу за группой какие-то режимы на консоли управления. – Есть стягивание. Есть стыковка. Спасибо, диспетчерская. Разрешение на выход?
– Добро пожаловать на борт Станции Толиман, – гнусаво и равнодушно откликнулась диспетчерская в динамиках. – Разрешения на выход нет, борт R2.
– То есть как это нет? – прищурился Реостат.
– Разрешения на выход не дает вышестоящий старейшина, – пояснила диспетчерская. – Ждите обновлений.
Реостат глянул на меня – лохматый после ночи на вахте, осунувшийся, злой и ехидный.
– Папочка, кажется, не разрешил детишкам пускать Рыжего Реостата, – не очень понятно объяснил он мне крайне веселым тоном, который, судя по всему, ничего хорошего диспетчерской Станции Толиман не предвещал. – А вот мы сейчас на уровень выше…
Он решительно простучал правой рукой по коммуникационной панели, вызывая более высокое толимановское начальство.
– Главный старшина смены диспетчерской Станции Толиман, – солидно отозвались в динамиках, и на стенной панели перед консолью появилось плоское черно-белое изображение молодого бородатого мужчины в темном бурнусе, капюшон которого был надвинут на лоб, почти не позволяя разглядеть глаза.
– Шкипер Кригер, частная транспортная химракета, борт R2, – весело сказал Реостат. – Нам дана стыковка, узел 934, стыковка совершена. Ожидаю двух транзитных пассажиров, записанных на мой борт. Диспетчерская не дает разрешения на выход.
– Борт R2, все верно, – ломким баском откликнулся главный старшина смены диспетчерской. – Вышестоящими старейшинами до особого разрешения отказано как в выходе экипажа вашего судна на борт станции, так и в посадке указанных пассажиров. Ожидайте обновлений решения.
– Ах вот как, – протянул Реостат и снова постучал пальцем по панели, выбирая следующий уровень в списке контактов Станции Толиман.
– Дежурный старейшина транзитно-пересадочной службы Станции Толиман, – услышали мы после некоторого ожидания, и на стенной панели снова возникло изображение, на этот раз объемное и цветное: полный бородач средних лет в бурнусе ярко-синего цвета, с тоненькой желтой каемкой по краю низко надвинутого на лицо капюшона.
Совершенно с той же интонацией, что и минутой раньше, Реостат весело отбарабанил:
– Шкипер Кригер, частная транспортная химракета, борт R2. Нам дана стыковка, узел 934, стыковка совершена. Ожидаю двух транзитных пассажиров, записанных на мой борт. Диспетчерская не дает разрешения на выход.
Голос дежурного старейшины транзитно-пересадочной службы был посолиднее, поглубже и потверже, чем у его юного подчиненного, но ответил Реостату он ровно то же самое:
– Борт R2, отказ подтверждаю. Вышестоящими старейшинами до особого разрешения отказано как в выходе экипажа вашего судна на борт станции, так и в посадке указанных пассажиров. Ожидайте обновлений решения.
– Имею я право узнать причины? – поинтересовался Реостат.
Дежурный старейшина смутился и затянул что-то вроде 'мнэ-э-э-у-ау…'. Реостат на секунду прижал сенсор на панели, заглушая свой микрофон, и подмигнул мне:
– Они обязаны объяснять причины!
– Причина отказа содержится в приказе вышестоящих старейшин, – выкрутился наконец дежурный старейшина транзитно-пересадочной службы. – Обратитесь к ним, вы имеете на это право.
– Как это сделать? – мигом переспросил Реостат.
– Нам запрещено несанкционированно давать эту информацию подозреваемым, – ляпнул бородач и тут же прикусил язык, но было поздно.
– Подозреваемым в чем? – Реостат моментально подался вперед, буквально впившись в экран взглядом. Одновременно он слегка развернул кресло, неудобно вытягивая вбок ногу – я секунду думал, что он хочет встать, но он просто лягнул меня в лодыжку, привлекая мое внимание, и, продолжая фиксировать взглядом глаза бородатого старейшины, пробежался пальцами по клавиатуре на консоли, в результате чего на одной из стенных панелей, соседних с физиономией толиманца в бурнусе, возникла надпись:
МАЙК ВОЗЬМИ ЕГО ПОД КОНТРОЛЬ СРОЧНО
Я тут же поднялся и, сделав шаг влево, наклонился к Реостату так, чтобы мое лицо отказалось в поле зрения камеры, расположенной в стенной панели напротив лица пилота.
'Я – старейшина', начал думать я первое, что пришло мне в голову. 'Самый главный старейшина. Скажи этому человеку все, о чем он спрашивает. Скажи ему все! Не беспокойся, все в порядке, просто скажи!'.
Дежурный старейшина транзитно-пересадочной службы оказался не так уж прост. Я видел, что глаза его затягивает дурманной пеленой психоподчинения, но он не сдавался. Не думаю, что он видел меня или, по крайней мере, осознавал, кого именно он видит, но то ли он был натренирован на обнаружение психоатаки, то ли я сам взялся за него не с того конца… Во всяком случае, ему хватило сил на то, чтобы прошептать:
– Психократическая атака…
Глаза его стремительно утрачивали выражение. Он поднес было руку к каким-то управляющим полям на своей консоли, но рука, явно против его воли, бессильно повисла в воздухе и затем, покачиваясь и вздрагивая, пошла назад, беспомощно оперлась на край консоли и затем соскользнула вниз, на колени старейшине, пропав из нашего поля зрения.
Я видел, что Реостат вынул руку из перчатки такт-сенсора, которая ему сейчас, на уже замершем в стыковочном шлюзе корабле, была явно не нужна, и заслонился от меня ладонью: шкипер был очень
