– А ты уверен, что добьешься, чтоб их отпустили?
– Хе! – ехидно хмыкнул шкипер. – А то! У меня есть несколько совершенно неотразимых аргументов! – И он засмеялся нарочито противным смехом, глядя на то, как, проводив Начальника Станции, толстопузый протоепископ среди склоняющихся в поклоне капюшонов удаляется в разверстые врата Пункта Обращения, куда тем временем один за другим идут и идут на обязательную исповедь сотрудники Станции Толиман. – Давай, Майк. Удачи. Разбежались. Я пошел.
– Удачи тебе, – сказал я вслед рыжему шкиперу, который незамеченным проскочил между двух охранников и исчез за дверями приемной Начальника Станции. Реостат не был уж очень приятен в общении: он был ехиден, нахален, самоуверен, а иногда – вот сегодня, например – все время сердит и оттого почти что невыносим. Но с ним я почему-то чувствовал себя просто и спокойно – еще с того вечера, когда впервые увидел его на Тартаре, пьяным, лохматым и оборванным. Поворачиваясь, чтобы бежать к лифту, я остро почувствовал, что без этого резкого, непростого парня я ощущаю себя здесь еще менее уверенно, чем без спокойного всезнающего Фродо.
Като и Ланселот, оказывается, даже не заметили задержки. Я встретил их у служебного выхода зоны накопителя и на элегантном полуоткрытом вагончике фуникулера, ходившего по нижнему ярусу Станции, доставил к самому входу в тот сектор, где одиноко стояла пристыкованной химракета R2. Вход мы тоже преодолели без затруднений: мощные двери тамбура все еще не были заблокированы, потому что их интеллектуальные замки все еще были ошеломлены и дезориентированы хитрой карточкой Реостата. Хотя шкипер не велел мне говорить кому бы то ни было, что я видел такую карточку, я тем не менее рассудил, что члены нашего отряда вряд ли входят в число тех, кому не следовало бы это знать, и, пока мы ехали в фуникулере, рассказал об этой карточке Ланселоту.
Робин за те дни, что мы не виделись, похудел, осунулся, стал слегка смуглее (на Кальере высокий уровень ультрафиолетового облучения, пояснил он) и оброс крупной черной щетиной, в которой то и дело поблескивала неожиданная седина. Его удобная и простая походная одежда была в полном порядке, а вот сын самурая где-то лишился своего изящного кимоно и удобного фуросики – поверх штанов-хакама на нем была надета длинная куртка из грубого полотна, вроде той, что носил Фродо Таук, только не черная, а темно-красная (она удачно маскировала мечи, которые Като продолжал носить, только теперь все время скрытно, под одеждой), на ногах вместо гэта появились грубые солдатские башмаки, в которых Като было явно не слишком удобно, а растрепанные, заметно отросшие волосы были покрыты красной анархистской косынкой. Услышав рассказ о таинственной оранжевой пластинке, Робин-Ланселот ухмыльнулся.
– А он не прост, этот ваш Реостат.
– Так что это было такое?
– Дезорганайзер.
Я выразил непонимание, но объяснений не последовало. Продолжая посмеиваться, Ланселот сказал только:
– Никому не говори, что видел такую карточку, ладно?
– Ну, раз уж вы оба так просите… – пробормотал я, и тут как раз показались массивные двери тамбура нашего сектора – двери, сквозь которые мы спокойно прошли и, не торопясь, добрались до шлюза Реостатовой ракеты.
Святослав, стоявший на часах в шлюзе корабля R2, радостно приветствовал Робина и Като, и сверху тут же спустился Дик Лестер, и мы простояли добрых четверть часа в шлюзе, делясь новостями и рассказывая о пройденных боях и дорогах, совершенно забыв о том, где мы находимся.
К реальности нас вернул Реостат, который внезапно ввалился в шлюз, тяжело дыша и стирая рукавом кровь, капавшую из рассеченной брови.
– Здорово, ребятки! – хрипло возгласил он своим неподражаемым голосом.
– Что случилось, Рыжий? – испугался Дик.
– Поспорил с местным начальством, – с ухмылкой ответил Реостат. – У них нашлось несколько увесистых аргументов, но мои аргументы оказались сильнее, хе-хе.
Шкипер был до невозможности встрепан, его комбинезон был в нескольких местах порван и испачкан кровью (кажется, не только Реостатовой), но в целом рыжий пройдоха был поврежден не слишком сильно. Мало того: он настаивал на том, чтобы мы немедленно стартовали на Телем…
– …пока господин Начальник Станции не изволили очухаться, хе-хе, – объяснил он.
– Что ты с ним сделал? Побил? – я не верил своим ушам. Я-то думал, Реостат будет спорить с Начальником, а не…
– Поспорили мы с ним, – посмеивался Реостат. – Сильно поспорили. Слово за слово, пришлось накидать пачек его охране. Ну и господину Начальнику Станции изволило достаться по самое не хочу. С чего бы, как ты думаешь, дал он сигнал так спокойно и мирно выпустить наших ребят? Кстати, рад знакомству, парни: я – Реостат Рыжий, человек бесстыжий, хе-хе!
Като молча поклонился. Робин Худ, одобрительно усмехаясь, пожал Реостату руку. Видно было, что бесшабашный рыжий шкипер вызывает у него симпатию.
– В общем, все по местам, Майк – со мной в рубку, вдруг понадобится тут еще пару голов задурить… сеть-то местную я уже задурил, хе-хе, – громко и хрипло распоряжался Реостат.
На этом месте Робин сделал какой-то странный жест, по-особому сложив перед своим лицом пальцы левой руки и вопросительно глядя на Реостата. Шкипер удивленно уставился на руку Ланселота и тут же захохотал.
– Верно понимаешь, Ланселот, братушка! Я смотрю, ты у себя на Периферии с хакерским подпольем тоже контактировал?
Ланселот кивнул:
– Не впрямую, конечно, но телемские ребята делали для нас кое-какие работы… Приходилось общаться. Тебе дезорганайзер на Телеме программировали?
– А как же. Я же и сам телемит.
– Я слышу: говор выдает.
– Знаю. Я, понимаешь ли, из Барадавиды…
– Ого…
– Вот-вот. Но в школу ходил. Разные там у меня были одноклассники, понимаешь… и некоторые знакомства теперь очень пригождаются! Хе-хе!
Реостат и Ланселот одобрительно похлопали друг друга по плечам.
– Значит так… Дик, Святослав, спасибо за службу, идите в каюту, пристегивайтесь… Возьмите ребят с собой, в пассажирский салон их поместите… Ну, а мы с тобой, Майк – в рубку. И на взлет. Нам на Телем, и срочно. Пока здешние чертомолы не опомнились, я еще в их сеть брошу дезинформацию, что мы идем на Стагол. Раз уж нас тут ждали, то им не составит труда дать знать о нас бесовской своре там, куда мы летим. Так пусть они нас ждут на Стаголе, что ли…
Мы поднялись в рубку.
– И вот еще что, Майк, – сказал мне Реостат. – На Телеме мы разделимся. Нельзя больше так рисковать. Вы, кто Телема не знает, заляжете на дно, растворитесь. И будете ждать. Наступает время поработать мне и Дику: мы с ним Телем хорошо знаем. А потом, когда мы все подготовим, соберемся и…
Он крепко сжал свой жилистый, ободранный до кровавых ссадин кулак.
– Заляжем на дно? – я посмотрел на него с сомнением. – А есть у нас время на это?
Шкипер помрачнел и нахмурился.
– У нас еще двадцать четыре дня, – тихо сказал он. – Три недели с небольшим хвостиком. Мы должны успеть. Должны. Иначе…
Он замолчал, хмуро глядя перед собой.
– Реостат, – окликнул я его. Шкипер молчал. – Роби!
Реостат перевел свои ледяные голубые глаза на меня.
– Роби, а что случится, если мы не успеем?
Шкипер помедлил.
– Он уничтожит их. Там четверо. Четыре генетические линии. Кельтская, англосаксонская,
