дальневосточная и славянская.
– Ты полагаешь, что…
– Две тысячи лет, Майк. Добрых сто поколений. Пересечения наследственных линий…
– Боюсь себе даже представить, скольких людей это коснется, – пробормотал я, чувствуя, как холодок ползет по спине. Только сейчас я начал осознавать замысел Хозяина во всем его мрачном величии.
– Коснется? Да… Именно коснется. Мягко и незаметно. Не будет крови, не будет мертвых тел, не будет убийства как такового. Умрут только четверо. Остальные исчезнут. Просто исчезнут. По всей Галактике в один момент исчезнет несколько миллиардов людей. Они исчезнут из этой Вселенной, будто их никогда не было. Больше того, исчезнет прах ста поколений их предков – вещества, элементы, которые… Ну, ты понимаешь. И все это – в момент изоспинального противостояния. Вместо того, чтобы вызвать внезапный гравитационный скачок массы и антимассы Галактики, все эти мгновенные изменения мягко компенсируются… Бац… и все человечества, происходящие с Земли – человечества, не подозревающие ни о чем – оказываются обескровленными, прореженными, лишенными сотен тысяч ключевых людей, определяющих развитие своих человечеств, и миллионов других, не менее важных, просто живущих, ждущих рождения детей, строящих дома, стремящихся к лучшему…
Реостат снова замолчал, глядя перед собой.
– Извини за пафос, братишка, – сказал он наконец своим обычным голосом, достал из кармана кей с надетой на него пластинкой дезорганайзера и решительным жестом воткнул в гнездо консоли управления. – Пошлем-ка мы прощальный приветик уважаемому Начальнику. Правда, я уже сказал ему на прощание пару Очень Ласковых Слов по-тоскалузски, но, на тот случай, ежели он иностранными языками не владеет, оставим-ка мы ему подробные указания, где и как искать нас на Стаголе…
Реостат простучал по клавиатуре, вводя в систему какие-то данные, затем с выражением мрачного удовлетворения на лице вытащил кей из гнезда консоли, с хрустом содрал с него оранжевую пластинку, сломал ее пополам и через всю рубку удивительно метко кинул ее обломки в мусороприемник, с пневматическим всхлипом жадно сглотнувший попавшие в его раструб кусочки кералита.
– Ну вот мы и готовы… Эй, уважаемые пассажиры, все ли готовы к старту? Мы отбываем на Телем. Командир и экипаж в единственном лице желает вам счастливого полета и предлагает откинуться в подголовники кресел и насладиться незаурядным пилотированием выдающегося пилота Роби Кригера. Через полтора часа мы ляжем на курс, и экипаж, в моем же лице, предложит вам поздний, но обильный завтрак. У нас на Телеме говорят еще – '
–
7. В самой гуще
Я вышел на трап и зажмурился от чересчур яркого солнечного света. Хотя Телем и находится от Толимана А гораздо дальше, чем Земля от Солнца, но Толиман А ведь и ярче, чем Солнце. А кроме того, погода в этот день была уж больно хороша. Хотя здесь была ранняя весна, на солнце было так тепло, что я тут же расстегнул купленный на орбитальной пересадке черный плащ местного покроя и сдвинул кепку на затылок.
Дешевый 'туристический' орбитальный челнок приземлился в самом отдаленном секторе Лисского космопорта – дальше виднелись только бесконечные ангары и пакгаузы карго-терминала. В здание пассажирского узла отсюда можно было попасть только бесплатным автобусом, в который я влез не без труда, оказавшись зажатым между многочисленной шумной группой кальерских туристов и двумя длинноволосыми молодыми людьми, которых, происходи дело там, откуда я был родом, по внешнему виду я не мог бы назвать иначе, чем хиппи. Вслед за мной в автобус втиснулись еще трое каких-то здоровяков в форме Телемского планетарного космофлота, так что мне пришлось уплотниться и невольно разделить двух волосатых, один из которых тщательно оберегал своим телом зачехленную гитару, а второй всем корпусом прижимал к стенке водительской кабины два объемистых, но обтрепанных рюкзака – свой и гитариста. Автобус загудел двигателем и неспешно покатил по полю, огибая посадочные узлы. Хиппи некоторое время переглядывались через мою голову, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, пока не нашли положение, в котором могли разговаривать.
– А у меня здесь подписка не действует, – радостно объявил тот, что был с гитарой: долговязый, сероглазый, с беспорядочно свисающими прядями белесых северных волос и неожиданно чернявой круглой бородкой, одетый в диковинный длинный, ниже колен, пестрый балахон, увешанный сотнями маленьких зеленых тряпичных хвостиков. – Я еще на трапе включил, а он сеть не ловит.
Второй – в вязаном из многоцветных шерстяных нитей свитере, выглядывавшем из-под короткой, но чрезвычайно пышной, вроде средневекового придворного камзола, кофты, плечистый, но сутулый, весь густо заросший темно-желтой волосней, украшенной несколькими разноцветными ленточками, да еще и смотрящий на мир сквозь дымчатые красные очки – захохотал.
– Да у тебя же 'Солнечная дуга', Юло. Мультиком-то какой – 912-й, небось?
– Ну, да, – настороженно отозвался Юло. – А что?
– Он не будет на Телеме ловить.
– Но в Космопорте же ловил.
– В Космопорте есть сети 'Солнечной дуги', по типу конфедератских. А здесь только галактические.
– Тьфу, шайтан. А я карточку перед вылетом активировал, ха-ха. А у тебя ловит?
– Ловил бы. Но он у меня только завтра разблокируется.
– Тогда надо звонить с публичного. Здесь карточки или монеты?
– И так, и так. Только монеты телемские нужны. Разменять надо. У меня целых пять марок космопортовских есть. Нет! Шесть! Еще мелочь осталась ведь! А номер у тебя записан?
– А как же. – Юло, придерживая гриф гитары локтем, залез двумя пальцами в обтрепанный 'ксивник', висевший у него на груди, и извлек целую пачку бумажек разного размера, цвета и степени измятости. – Это не то… Это из 'Килапаюна', выбросить надо… Кто такая Лара Бет? Не помню… Ты не помнишь, Манихей? Так… Это не знаю кто… Это скидки в 'Старголде' – Манихей, на Телеме есть 'Старголд'?
– Есть. Ты номер ищи.
– Ищу. Это я вообще не понимаю, что написано – ты писал, должно быть. А! Вот. Ее зовут Ени?
– Ага.
– Ну вот. Что-то цифр тут до фига… Это код планеты или код региона?
– Дай гляну.
Мимо моего лица протянули затертую, как старый доллар, зеленую бумажку.
– А… Тут с кодом планеты записано. Первые пять не набирай.
– Понятно… И кто она такая?
Манихей вместо ответа захохотал.
– Ну чего опять? – обиженно набычился Юло.
– Какой же ты все-таки пионер, – отсмеявшись, отозвался очкастый Манихей. – Десять лет тебя знаю, а кто есть кто в тусовке – ты до сих пор не просекаешь ни фига. Чувак, Ени – это столп телемской 'системы'! Ее обратил, говорят, сам Ханут Красный. Она совсем зеленая, намного зеленее нас, а ее сам Леон Брисбейн знает и на свои концерты бесплатно проводит! Не-е, Юло, с тобой я на такую вписку не поеду.
– Это почему еще? – обиженный Юло совсем помрачнел.
– Да ну! Если ты ей скажешь, что не знаешь, кто она такая, или еще чего-нибудь в таком духе отмочишь – опозоришь нас на всю Галактику, брат! Давай, может, лучше в хостел к Барану-Барану – помнишь Барана-Барана?
– Неудобно. Должны же вроде были к ней вписываться. Ты ж договаривался.
– Ну и что? Хостел зато прямо возле Плексуса, а у Ени коммуна аж на Ризом, даже на Конкорью, оттуда пешком не натаскаешься. А насчет неудобно… ну, мы ей кого-нибудь пришлем. Вот этого чувака, например. Брат, – повернулся Манихей ко мне, – у тебя все схвачено на Телеме или жилье нужно?
Я незаметно глянул на шар: он у меня теперь висел на груди в причудливой оправе, вроде ладанок с
