ослеплении Алиса убежит, наделает глупостей. Несколько раз она пыталась вырвать руку, но он процедил: «Не дергайся», — и она перестала.
Открыв дверь, он грубо втолкнул ее в прихожую, так что Алиса еле удержалась на ногах. Обретя равновесие, она молча сняла уличную одежду и скрылась в ванной. Ваня решил, что жена собирается сидеть там полночи и рыдать, но через десять минут Алиса, в домашнем платье и со свежей прической, была уже в кухне.
— Приготовить тебе ужин? — спросила она спокойно.
— Нет, благодарю.
— В таком случае я посижу часик за компьютером, если ты не против. Надеюсь, завтра твоя статья будет полностью готова.
Иван изумленно сглотнул. Что это, потрясающее самообладание или бесстыдство? Он всегда знал, что Алиса в отличие от большинства женщин умеет держать себя в руках, ему ни разу не приходилось видеть, чтобы она потерялась в критической ситуации, но такое… Ее застукали с любовником, а она преспокойно садится писать статью. «Твою, между прочим, статью, Ванечка», — ехидно заметил внутренний голос.
Укутав живот толстым одеялом, якобы гасящим электромагнитные волны от компьютера, Алиса устроилась за письменным столом и застучала по клавиатуре.
Он стоял в дверях, тупо глядя на нее. Он так хотел жить с ней спокойно и честно! Пусть не любил, пусть никогда не сходил по ней с ума, но он уважал Алису и привык на нее надеяться. Знание, что она есть на свете, сообщало его душе покой и уют. Он думал, раз она любила и едва не разрушила всю свою жизнь этой любовью, то будет ценить его надежное и верное плечо, которое он подставил ей в трудную минуту. Он думал, она будет ему благодарна. А она просто использовала его как ширму для своих любовных дел!
Щелчки клавиш прекратились. Алиса внимательно смотрела на него:
— Ты что-то хочешь мне сказать?
— Хочу. Что ты шлюха.
Она пожала плечами:
— Да, после сегодняшнего вечера это трудно отрицать. Если у тебя все, разреши, я продолжу. У тебя будут проблемы на кафедре, если завтра ты не сдашь текст.
— Алиса, ё-моё, что ты творишь-то? — Он подбежал к ней, схватил за локти и встряхнул. — Опомнись, приди в себя! Ты, беременная, валяешься с мужиками, как будто так и надо! А что будет, когда ребенок родится? Дальше станешь таскаться? При ребенке?
Она молчала, смело глядя ему в глаза.
— Или я напрасно тебя обвиняю? Может, ты действительно встречалась с ним только обсудить его участие в воспитании малыша? Скажи, что так, я поверю. Клянусь тебе, я поверю!
— Нет, Ваня, не только обсудить. Я возобновила отношения с Васильевым через два месяца после свадьбы. — Алиса вздохнула. — Просто я жить без него не могу, понимаешь?
— Не понимаю. Как это не можешь без него жить? У вас что, одна печень на двоих? Или общие почки? Не можешь жить! Не хочешь, так вернее! — Иван расхаживал по комнате. — Ты не хочешь ни в чем себе отказывать, хочешь получить от жизни удовольствие, даже если за ним приходится нырять в дерьмо! Ты просто не хочешь никакого труда и лишений, вот и придумала такую возвышенную отмазку: ах, не могу жить без козла, который меня трахал как хотел и когда хотел, не заботясь о последствиях! Расхлебывать эти последствия вы милостиво предоставили мне! Нашелся придурок, взял жену с чужой начинкой, ой, как здорово! А раз он такой идиот, чего его стесняться, будем срать ему на голову!
— Ваня, не говори так! Ты сам знаешь, я не хотела тебя обидеть. Ты должен меня понять, ты же сам жить не мог без Зои Ивановны!
Он затормозил. Ему совсем не хотелось, чтобы имя любимой женщины упоминалось в этом грязном разговоре.
— Да, я любил ее, — сказал он глухо, — я готов был отдать все, что у меня есть, и все, что когда- нибудь будет, лишь бы только она не умирала. Но ее нет, и никто этого изменить не может. Мне очень плохо без нее, это правда. У меня сердце переворачивается, когда я думаю, что, сложись все иначе, на твоем месте была бы она, это тоже правда. Но я могу без нее жить. Мне трудно, мне тяжело, но я могу.
Помедлив, Алиса протянула руку, словно хотела обнять его, но тут же отдернула. Он увидел, как покраснели ее щеки, на глазах появились слезы. Иван первый раз видел, как она плачет.
— Прости меня, — прошептала она.
Он тяжело сел на старый, рассохшийся венский стул. Ножки шатались, хрупкое фанерное сиденье угрожающе поскрипывало. Алиса отвернулась от него, чтобы он не видел, как она пытается успокоиться. Он подал ей носовой платок. «Она плачет не от того, что виновата, а из сочувствия к моему горю, — зло подумал он. — Получается, я тоже должен сейчас зарыдать: ах, бедная Алиса, как ты страдаешь, что не можешь быть вместе со своим мудаком-генералом, как я переживаю за тебя! Отлично! Всегда теперь будем сидеть и утирать друг другу слезы — «Ах, ты несчастный! Ах, ты несчастная! Как нам обоим не повезло!» Вот это жизнь!»
— Прекрати реветь, — скомандовал он звенящим от гнева голосом. — Приди в себя и сейчас же поклянись мне, что больше никогда не будешь знаться с Васильевым!
— Ваня… Не требуй от меня того, что я не могу! Ты же меня не любишь, какое тебе дело, с кем я встречаюсь?
— Да ты сдурела, что ли, совсем? — заорал он. — Что ты выделываешься со своей любовью? Любишь — не любишь, какая разница? Мы с твоим отцом тебя из дерьма вытащили, думаешь, легко было? Отец передо мной, посторонним человеком, унижался, просил… Думаешь, ему легко было признаться, что вырастил дочь-проститутку? Думаешь, он очень хотел оказаться у меня в долгу? Он мог сказать: «Нагуляла, доченька, хрен знает от кого, вали теперь на все четыре стороны! Пусть о тебе заботится кто тебя трахал, а мое дело сторона!» Но он переступил через себя ради твоего спасения. А мне просто было девку с чужим ребенком взять, как считаешь? Не так уж плохо я жил, поверь, чтобы ради квартиры и хорошей работы такой хомут себе на шею надевать! Я женился, потому что хотел помочь тебе выправиться, больше нипочему! Мы столько сил положили, чтобы вытащить тебя из выгребной ямы, в которую ты с такой радостью нырнула, так старались устроить твою жизнь и жизнь твоего ублюдка, которого ты нагуляла в своем любовном угаре, а ты плевать хотела на все наши усилия! Ладно я, хоть отца бы пожалела! Мы тебя вытащили, отмыли, а тебя тянет обратно в грязь! Почему? Может быть, потому что ты сама — грязь?
— Может быть, — холодно сказала Алиса.
Она справилась с волнением и теперь слушала его так, словно он рассказывал ей про особенности острых психозов, а не осыпал оскорблениями.
— Я тебя, значит, не люблю. Хорошо, пусть так! Но я помог тебе в трудную минуту, я делал все, чтобы ты могла уважать себя и спокойно вынашивать ребенка! Разве я не заслужил хоть немного уважения с твоей стороны? Нет, зачем? Ты спокойненько вытерла об меня ноги и помчалась к уроду, который задурил голову неопытной девке и даже не счел нужным нормально предохраняться! Зато он тебя любит, и поэтому можно простить ему любую подлость! Да и самой сделать любую подлость ради него, почему нет? Любовь же, не хрен собачий! Алиса, поверь мне не как обманутому мужу, а просто как опытному взрослому мужику: если он тебя трахает, когда ему хочется, это не любовь. Он пользуется твоими чувствами, чтобы получать от тебя секс, ничего не стоящий ему ни в моральном, ни в материальном смысле. Вот и все. Ты для него даже не любовница, а так… женщина-унитаз. Захотел — справил нужду и забыл до следующего раза. А все его слова про неземную страсть значат не больше чем шум сливного бачка.
— Ваня, мы можем при обсуждении наших амурных дел отойти от аналогий с канализацией? — Алиса вдруг тонко улыбнулась, а у Вани неожиданно прошла вся ярость, вся обида. Не мог он орать и беситься, когда рядом такой спокойный и уверенный в себе противник. Она не может быть по-настоящему спокойна после всех оскорблений, что он на нее обрушил! Даже если ей и безразлична судьба их брака. Наверняка душа ее бурлит и негодует, но Алиса крепко держит себя в руках. Значит, она сильнее его.
Он шумно выдохнул и энергично потер лоб.
— Ладно, все!
Он вышел на кухню и закурил в форточку, чтобы успокоиться. Огляделся. Маленькая кухонька радовала глаз почти хирургической чистотой и в то же время уютом, который может навести только женская рука. Поначалу Алиса оказалась не самой хорошей хозяйкой, в ее семье были немного другие стандарты
