он не упускал ни на минуту из своего поля зрения это дело, справлялся об этих работах либо по телефону, либо через Л. А. Фотиеву, либо записками на заседании Совнаркома спрашивал, как обстоит дело с будущей 'газетой без бумаги'. Одну из этих записок, от 25 июня 1920 года, Владимир Ильич направил своею надписью 'в архив'. Вот ее содержание: 'А говорить когда можно по беспроволочному телефону и
Моя поездка за границу приближалась. Мы в Наркомпочтеле решили просить германское министерство почт и телеграфа оказать содействие по производству опытов двухстороннего радиотелефонного разговора Москвы с Берлином, считая, что немцы уже должны иметь подобные станции. По приезде в Берлин я при любезном содействии графа Арко, крупного немецкого ученого в области радио, а также чиновников министерства почт и телеграфа добился того, что мне разрешили организовать испытание нашего передатчика из правительственной станции в Кельтове, под Берлином.
В определенный день, в 6 часов вечера, должны были начать разговор по радиотелефону из Москвы.
К условленному часу мы выехали вместе с графом Арко, директором Шапиро (фирмы 'Телефункен') и группой инженеров в Кельтов. За несколько секунд до 6 часов все мы надели наушные телефоны. Наступают назначенные 6 часов, когда мы должны услышать по радио Москву. Проходит 5–6—10 секунд. В приемной комнате тишина… Я слышу только, как бьется мое сердце… Срок прошел, а разговора не слышно. Ловлю насмешливые взгляды инженеров. Проходят еще несколько секунд затаенной тишины, кажущиеся мне вечностью. Я горю от стыда. Неужели не удастся опыт? Неужели оскандалились? Наконец в 6 часов с минутами раздается ясный, отчетливый голос начальника радиостанции: 'Алло, алло! Говорит Московская радиотелефонная станция'. Затем говорили по-немецки… Я не помнил себя от радости. Кто-то жмет мне руку… Поздравляют с успехом. Голоса говоривших были настолько ясны, что я называл фамилии товарищей, говоривших по радиотелефону из Москвы.
Так был установлен в 1920 году мировой рекорд по расстоянию радиотелефонной передачи. Не надо забывать, что это был период блокады, мы не имели возможности копировать заграничные аппараты. Да, в сущности говоря, в то время и нечего было копировать. Немцы со своей радиотелефонной станции так Москве и не ответили. Мне Шапиро говорил, что у них что-то испортилось, что-то надо было заменить, обещал ответить через неделю, через две. Однако мы так и не получили в том году ответа от немецкой радиотелефонной станции.
Я не знаю, как встречен был Владимиром Ильичем успех нашего радиотелефона на международном соревновании, на котором наша радиолаборатория и ее технический руководитель Бонч-Бруевич стяжали себе мировую известность. Мне очень хотелось поскорее самому лично рассказать ему о всей обстановке опыта, но некоторые обстоятельства задержали меня на два месяца. Лишь из писем моих друзей я узнал, что 27 января 1921 года было принято постановление Совета Народных Комиссаров о развернутом радиотелефонном строительстве, — это был пятый декрет о радиостроительстве, подписанный Владимиром Ильичем. В первых же строках постановления говорилось об успехах радиолаборатории:
'Ввиду благоприятных результатов, достигнутых Нижегородской радиолабораторией по выполнению возложенных на нее постановлением Совета Труда и Обороны от 17 марта 1920 г. заданий по разработке и установке телефонной радиостанции с большим радиусом действия, — СНК постановил:
Поручить НКПиТ оборудовать в Москве и наиболее важных пунктах Республики радиоустановки для взаимной телефонной связи…' Далее Нижегородской радиолаборатории поручалось оборудовать радиотелефонными приборами следующие сооружаемые Наркомпочтелем станции: в первую очередь Трансатлантическую в Богородске, Московскую, Детскосельскую, Харьковскую, Царицынскую, Ташкентскую, Омскую и Севастопольскую и в других пунктах, по мере выполнения общей радиостроительной программы.
В этом же постановлении поручалось ВСНХ 'принять срочные меры к расширению и оборудованию соответствующим образом мастерских Нижегородской радиолаборатории'.
Таким образом, по этому постановлению предполагалось, что радиолаборатория должна выйти на путь массового производства и мастерская при радиолаборатории в соответствии с заданиями СТО и СНК неизбежно должна вырасти в завод. Так постепенно создавались условия для полного осуществления декрета 1918 года, где речь шла о целях и задачах радиолаборатории и где говорилось, что радиолаборатория 'в качестве организующего центра' объединяет 'в себе и вокруг себя всю радиотехническую промышленность России'.
Как в предшествующих декретах, так и в этом последнем, важнейшем декрете отмечалось, что все работы по сооружению радиотелефонной сети являются работами, имеющими 'чрезвычайно важное государственное значение', и что везде, 'где бы они ни производились', следует их считать 'исключительно срочными', 'причислив их к группе ударных работ'. Постановление обязывало ВЦСПС, Наркомтруд и Наркомпрод выработать в срочном порядке условия выдачи работникам радиостроительства части заработной платы натурой (продовольствием, одеждой, обувью и предметами первой необходимости) независимо 'от общих условий премирования'.
Организация работ, перечисленных в этом последнем постановлении, и наблюдение за ними поручались существующей особой комиссии по сооружению радиосети Республики (Оскомрадио), председателем которой был я. В ее состав этим постановлением были дополнительно персонально введены с правом решающего голоса представители ВЦСПС и НКПС, последний — по вопросам строительства сети радиостанций специального назначения для НКПС.
Декретами Совнаркома строителям предоставлялись всякие преимущества и льготы: освобождение от воинской повинности, натуральное премирование, хороший продовольственный паек; давались автомашины и вагоны с правом прицепки к пассажирским и скорым поездам. Но самое ценное из всех преимуществ, которыми пользовалось радиостроительство, — это то внимание и забота о деле и людях, которые оказывались Владимиром Иль-ичем, ценившим по достоинству это большое культурное и политическое дело. Его неустанными заботами, его руководством и указаниями, прямой помощью, которую он оказывал и своими распоряжениями различным ведомствам, и специальными постановлениями СТО и СНК, была создана база, на которой так широко развернулось советское радио.
Малейшие заминки в этом деле, малейшие перебои в строительстве вызывали у Владимира Ильича тревогу, и он немедленно либо по телефону, либо письмом начинал нажимать на Нарком-почтель.
Так, узнав, что в деле сооружения радиотелефонной станции имеются заминки, Владимир Ильич немедленно пишет 2 сентября 1921 года народному комиссару почт и телеграфа тов. Дов-галевскому:
'Прошу Вас представить мне сведения о том, в каком положении находится у нас дело беспроволочного телефона.
1) Работает ли Центральная московская станция? Если да, по скольку часов в день? на сколько верст?
Если нет, чего не хватает?
2) Выделываются ли (и сколько?) приемников, аппаратов, способных слушать разговор Москвы?
3) Как стоит дело с рупорами, аппаратами, позволяющими целому залу (или площади) слушать Москву? и т. д.
Я очень боюсь, что это дело опять 'заснуло' (по проклятой привычке российских Обломовых
Одно время стали наблюдаться перебои в снабжении стеклодувной мастерской радиолаборатории нефтегазом и стеклом.
СТО под председательством Владимира Ильича приходит на помощь и принимает 24 июня 1921 года такое постановление:
'Обязать ВСНХ снабжать в 1921 г. радиолаборатории стеклом с Петроградского завода бывш. Риттинг и с нефтегазового завода 'Нефтегаз' — нефтегазом в количестве: стекла —10 пуд. и нефтегаза —50 баллонов в месяц…'
Это постановление, однако, не выполняется. Тогда назначается постановлением СТО комиссия для
