волосы приобрели серовато-пепельный оттенок, стали похожими на льняную мычку. Щеки ввалились, губы почернели от пыли и жажды. Одни только глаза не изменились.
Чувствуя, как в сердце поднимается волна лихорадочной, какой-то истерической радости, смотрела на свою добычу гестаповка Берг. Она еще сомневалась, не могла поверить в свою удачу. Неужели это Соколова? Неужели ей, Любови Берг, выпало такое счастье? Да нет, быть не может! Соколова, вероятно, давно уже на Урале, командует перевезенным заводом… Это только сходство, неимоверное сходство глаз.
Берг все еще старалась убедить себя в ошибке, чтобы разочарование не оказалось таким жгучим. А память подсказывала все новые и новые черты сходства, и радость в сердце ширилась, и сомнения понемногу рассеивались.
Вера Михайловна некоторое время смотрела на Берг, не узнавая ее, потом перевела взгляд на человека, отнюдь не похожего на немца… Снова взгляд ее скользнул по Берг, и тут только она узнала ее окончательно. Эта встреча могла оказаться страшнее смерти… Соколова пошатнулась…
— Как же вы попали сюда, Вера Михайловна? — воскликнула Берг. — Вы ранены? Сейчас мы вам поможем.
— Оставьте меня, — сказала Соколова, и все сомнения Берг рассеялись окончательно: этот голос она узнала бы из тысячи.
Она надеялась найти тут кого-нибудь из инженеров или научных сотрудников института, но случайность превзошла все ее ожидания. Сама Соколова стояла перед нею. Есть чем порадовать шефа гестапо!..
Силы окончательно изменили Вере Михайловне. Она пошатнулась и тяжело упала на землю.
Берг испугалась: а вдруг Соколова умрет! Все могло рухнуть… От одной такой мысли мороз по коже пробрал…
— Доктора! Скорее! — крикнула она.
— Ничего с ней не сделается, — спокойно ответил начальник лагеря. — Вы не можете себе представить, до чего они живучи!
— Могу представить! — резко ответила Берг. — Немедленно вызовите врача, и пока я не закончу здесь своих дел, пусть он не отходит от этой женщины. Вы отвечаете за нее головой.
Штурмфюрер удивленно пожал плечами, но приказание отдал. Двое солдат вынесли Соколову. Вскоре прибежал врач. Любовь Викторовна снова отошла к проволочным заграждениям. Кто знает, какие сюрпризы ждут ее в этой массе людей? А вдруг сам Крайнев… Ну, пусть не Крайнев, а кто-нибудь из его ближайших сотрудников мог оказаться здесь, среди этих грязных бородатых арестантов?
— Сейчас я проведу осмотр всех ваших узников, — сказала она коменданту. — Прикажите всем из каждого квадрата — живым, больным, мертвым — выстроиться в одну шеренгу…
— Вы будете их всех осматривать? — удивился комендант. — Имейте в виду, это тысячи людей.
— Игра стоит свеч, — уверенно сказала Берг. — Я не пожалею ни времени, ни сил, и если будет у меня еще хоть одна находка, подобная этой, то все окупится…
Работа пошла полным ходом. Берг подходила к квадрату, солдат подносил ей стул, она садилась, закуривала сигарету, и по команде перед нею проходили длинной шеренгой пленные; они шли не спеша, как обреченные на расстрел. Они не понимали, чего хочет от них эта женщина, и острая ненависть вскипала в их сердцах. Тысячи глаз, полных гнева и возмущения, проплывали перед гестаповкой. И е: сли бы глазами можно было испепелить, и минуты не прожила бы на свете фрау Берг.
Но она оставалась равнодушной к чувствам этих обессиленных, истощенных людей. Ястребиным взглядом впивалась она в каждое лицо, стараясь вспомнить, не видела ли его раньше.
Осмотр кончился только к вечеру. Ничего важного больше не открыла Любовь Викторовна. Троих мужчин, лица которых показались ей знакомыми, она велела отделить для проверки.
Хорошее настроение уже ни на минуту не покидало гестаповку: ведь она поймала самое Соколову, директора завода Соколову, человека, который безусловно знает все о последних работах Крайнева. Правда, характер у Соколовой нешуточный, но это пустяки! Мало ли характеров изменилось на войне!
Тем временем над Дарницей опустился вечер. Последняя сотня арестованных прошла мимо женщины, неподвижно сидевшей на своем стуле. Для пленников все по-прежнему оставалось загадкой. Кого всё-таки ищут?
Лагерный врач тем временем осмотрел Соколову. У него не было уверенности, что она будет долго жить, но внезапной смерти можно не опасаться. А если ее заберут из лагеря, то останется в живых человек или умрет — за это уже врач не в ответе.
Берг вернулась в сопровождении штурмфюрера, посмотрела на Соколову, которая после большой дозы морфия спала непробудным сном, и спросила:
— Выживет?
— Смотря где, — ответил врач. — В нашем лагере — едва ли; в домашних условиях, под наблюдением врача, — безусловно.
— Отлично, — решила Берг. — Я заберу ее.
— Куда прикажете выписать арестованную? — спросил комендант.
— Прямо ко мне. — Берг засмеялась. — Ко мне домой, ведь вы выдаете арестованных на поруки, вот я ее и возьму.
— Но это первый случай, когда ручается служащий райха.
— Я служу не райху, а гестапо, — уточнила Берг. И комендант молча склонил голову.
Таким образом Вера Михайловна Соколова очутилась в квартире Берг. На следующее утро она очнулась в чистой постели, под накрахмаленными простынями и мягким теплым одеялом. Это было настолько неимоверно, настолько неожиданно, что Соколова не поверила своим глазам. Это сон, это ей снится!.. Она пошевельнулась, почувствовала резкую боль в плече и окончательно убедилась, что не спит.
Тогда она напряженно, лихорадочно начала восстанавливать в памяти минувший день, появление в лагере Любови Викторовны Берг… После этого она уже ничего не могла вспомнить. Как очутилась она в этой квартире? И квартира удивительно ей знакома… Определенно она бывала здесь прежде. Ах да, конечно же… здесь жили Юрий Крайнев с Ганной…
В это мгновение скрипнула дверь, и Любовь Викторовна показалась на пороге.
— Проснулись? — весело сказала она. — Вот и отлично. Мы вас быстро на ноги поставим. Правда, доктор говорит, что придется сделать небольшую операцию, но это чепуха. Скоро вы опять сможете приступить к работе. — Быстро и ловко орудуя кофейником, она налила кофе. Разговаривала и держала себя так, будто никакой войны вообще не было на свете.
— Как вы здесь очутились? — резко спросила Соколова.
— Самое главное для вас — выздороветь, — обошла этот вопрос Берг, — а все принципиальные вопросы мы с вами разрешим после того, как вы окончательно поправитесь.
— Я хочу знать, враг вы или друг?
— В этом вы разберетесь, когда поправитесь, — повторила Берг и засмеялась. — Пейте, это вкусный кофе, вы очень изголодались, и что-нибудь более существенное вам можно будет дать только тогда, когда вы привыкнете к еде. Прошу вас, пейте!
Так ни в чем и не разобравшись, Вера Михайловна выпила кофе, и бессилие и слабость снова овладели ею; глаза сомкнулись, побежденные глубоким сном.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Генерал сидел за широким письменным столом и внимательно разглядывал своего собеседника. Шторы на окнах были спущены. Настольная лампа под темным абажуром освещала только часть стола. Огромный кабинет тонул в полумраке, и только на просторном полированном столе лежал яркий круг света.
Инженер Генри Кервуд тоже смотрел на генерала Старка. Он немало слышал о нем, но видел
