— Почему ты не сказала, что умеешь так плавать? Разыгрываешь меня?
Искра радости погасла. Неужели она никогда не поумнеет?
— Мой мартини нагреется, — сказала она и, повернувшись, поплыла назад, а он остался смотреть вслед.
“К черту мужчин! — подумала она. — Пользуйся ими тогда, когда они тебе нужны, а потом без сожаления бросай”, В кабине для переодевания она вытерлась насухо, надела платье, заплатила за недопитый мартини и решила все-таки пойти на ленч в ресторан отеля.
Уходя, она услышала, как одна из девушек сказала:
— А эта-то за каким чертом сюда приперлась?
“Пошли вы все..!” — подумала Хельга.
Она села за руль и уставилась перед собой в пыльное ветровое стекло. Что ж, по крайней мере, ее назвали девочкой.
К тому времени, когда она подъехала к отелю, к ней вернулось хорошее настроение. Ей хотелось есть, и она направилась прямо в ресторан. Метрдотель встретил ее прямо у входа, и лицо его было серьезным.
— Извините, миссис Рольф, вас спрашивают у стола дежурного.
Хельга застыла, глядя на него:
— Уже, кто?
— Ваш слуга Хинкль.
Она нетерпеливо посмотрела на часы. Половина первого.
— Ему придется подождать, — сказала она отрывисто. — Пусть подадут мне ленч.
Мгновение поколебавшись, метрдотель отвел ее к столику. Она заказала салат из крабов и полбутылки шабли.
“Будь я проклята, если кто-то помешает моему ленчу, — сказала она себе. Вероятно, какая-нибудь дурацкая путаница с багажом или что-то в этом роде”.
Она уже заканчивала салат, когда увидела Хинкля, появившегося на пороге. Один его вид заставил Хельгу вскочить на ноги.
Под пристальными взглядами присутствующих она подошла к Хинклю вышла вместе с ним из зала.
— В чем дело? — спросила она резко.
— Мистер Рольф, мадам. Должен с прискорбием сообщить, что ему очень плохо.
Сердце Хельги екнуло.
— Плохо? Как это понимать?
— С ним доктор Беллами. Не пройдете ли вы со мной, мадам?
По телу Хельги пробежал озноб, но, сознавая, что посетители во все глаза смотрят на нее, она пошла рядом с Хинклем.
При лифтере, насторожившем уши, она не захотела ни о чем разговаривать.
— Так что, мы не уезжаем, Хинкль? Она не могла думать ни о чем другом.
— Боюсь, что нет, мадам. У мистера Рольфа, по-видимому, наступило серьезное ухудшение.
Ее триумф над Джексоном, волнующая перспектива возвращения домой с Диком — все померкло, словно по мановению руки.
“Проклятый Герман! — подумала она. Но едва эта мысль промелькнула у нее в голове, как она устыдилась ее. — А как бы тебе самой понравилось лежать с параличом ног и недействующей рукой и пускать слюни, ты, эгоистичная, бесчувственная сука”.
Доктор Беллами ждал ее. Хельга еще никогда не видела человека, у которого был бы такой встревоженный вид.
— О, миссис Рольф, у меня плохие новости. Мистер Рольф не сможет лететь.
— Что случилось?
— К моему величайшему сожалению, не знаю. Через несколько часов прибудет доктор Леви.
— Не знаете? — Хельга повысила голос. — У него уже был один приступ. Вы должны знать.
— Он спал. Ему дали снотворное. Видимо, он незаметно впал в коматозное состояние. Симптомы необычны. Сестра Терли забеспокоилась, когда его дыхание стало слабым, а кожа приобрела синеватый оттенок. Она послала за мной. Сердце его бьется ровно, но очень замедленно.
Хельга застыла:
— Он умирает?
— Я не сказал бы, миссис Рольф. Эта перемена загадочна. Я не могу ее объяснить. На всякий случай я распорядился давать ему кислород. С ним мой помощник. Он останется здесь. Будет сделано все возможное.
— Значит, о том, чтобы перевезти его домой, не может быть и речи?
— Боюсь, что да.
— И нужно ждать доктора Леви?
— Да.
— И у вас нет никаких догадок о причинах ухудшения?
— Я думаю, лучше подождать доктора Леви. Мистер Рольф — его пациент.
“Ox уж эти врачи”, — подумала Хельга.
— Ну что же, будем ждать, — и, не скрывая раздражения, она вышла из комнаты.
В коридоре она увидела ожидавшего ее Хинкля.
— Я хочу переодеться, Хинкль, а потом нам нужно поговорить. Вы подождете минут пятнадцать?
Хельга вошла свой номер, охваченная горьким разочарованием и яростью. Быстро сбросив платье, она надела халат и начала в волнении расхаживать по просторной гостиной. Она не могла думать ни о чем, кроме Дика. Когда Хинкль постучал в дверь, она все еще металась из угла в угол.
— Этот идиот врач не понимает, в чем дело, — сердито сказала она, когда он вошел в гостиную. — Придется ждать доктора Леви. Когда это случилось?
— Через несколько минут после вашего ухода, мадам. Сестра Терли позвонила мне и сказала, что вызвала доктора Беллами. Он в свою очередь вызвал доктора Леви. К счастью, еще было не поздно отменить все распоряжения насчет багажа.
— Я могу сойти с ума, если мне придется надолго застрять в этом отеле.
— Вполне вас понимаю мадам. Вероятно, доктор Леви определит, насколько долго это продлится.
— Надеюсь! — она вновь принялась ходить из угла в угол. — Что ж, Хинкль, придется нам ждать.
— Нужно подумать, как быть с Джонсом, мадам, — сказал Хинкль, понизив голос.
Как будто она думала о чем-то другом!
— Ах, да.
— Очевидно, он теперь нам не понадобится. Я похлопочу, чтобы его приняли обратно в отель.
“Нет, Хинкль, каким бы ты ни был милым и добрым, решать будешь не ты”.
— Если мистер Рольф сможет ехать через несколько дней, я все же хочу дать мальчику один шанс. — Она непрерывно двигалась по комнате, чтобы не смотреть на Хинкля, который несомненно мимикой выражал свое несогласие и неодобрение. — Давайте подождем, что скажет доктор Леви. Где Джонс? — Не знаю, мадам. Сегодня утром я его не видел. Ему ведено быть в холле в четверть первого, думаю, он сейчас ждет внизу, — Хорошо, Хинкль, я пошлю за вами, как только вы будете нужны и я переговорю с доктором Леви.
Хельга подошла к телефону и позвонила старшему портье:
— Дик Джонс сейчас в холле?
— Да, мадам. Он ждет указаний.
— Скажите ему, пусть поднимется ко мне в номер. Она положила трубку и нетвердой рукой закурила очередную сигарету. Больше всего ей хотелось увести Дика, когда он появится, в спальню, но Хельга понимала, что это невозможно.
Ей придется ждать! Ждать! Кажется, всю свою жизнь она только и делает, что ждет.
Постучав в дверь, вошел Дик. Он остановился на пороге, держа в обеих руках поношенную панаму. На нем был серый полотняный костюм, дешевый и мятый, бедная рубашка и темно-синий галстук-шнурок. Несмотря на неряшливую одежду, он все же был красив, а его большие газельи глаза внезапно вызвали у
