Жирная, — кивнул старик, продолжая с открытым ртом смотреть на меня.
Говори, дед, что будет, если взять стакан сметаны, она ведь тоже жирная, и поставить в холодильник? Что с ней будет?
Больной перестал даже дрожать. Он напряженно думал.
Что с ней будет? — снова спросил я
Станет холодной, — пробормотал он
Думай, дед, пришло твое время
Загустеет, — вырвалось у него.
Умница, — подбодрил я. — А если эту сметану поставить на солнце?
Скиснет, — жалобно прошептал он.
Да когда же ты начнешь думать? — рассвирепел я окончательно.
Станет жидкой, — поправился старик.
Умница. — Я от удовольствия захлопал в ладоши. — Так вот слушай. Ты — доелся. У тебя такая жирная кровь, что она не в силах бежать своим путем, она загустела, и может стрястись что угодно. Она может закупорить какую-нибудь тонкую вену, может образоваться густой кусок. Жирная она, понимаешь, жирная… А помнишь, что происходит со сметаной в холодильнике? Так вот, твоя центральная нервная система… Тьфу ты черт! — выругался я. — Твоя башка, — я постучал по своей, — так перепугалась… А она, как ты знаешь, дед, руководит всем, и с ней нужно дружить. Так вот, башка повысила общую температуру тела. Помнишь, что происходит со сметаной на солнце? Она разжижается. Вот и кровь твоя бежит сейчас нормально, только так продолжаться долго не может, и если обезжирить кровь, то необходимости в такой температуре не будет. И ты, дед, снова станешь нормальным человеком. Фух! — выдохнул я и вытер потный лоб.
Старик затрясся снова, с трудом встал и взял мои руки в свои раскаленные.
Обезжирь, сынок, — шепотом попросил он и заплакал.
Обезжирь, — эхом отозвался его сын.
Старику действительно повезло. Был как раз тот чудесный месяц, когда можно собирать травы, ведь того, что я привез с собой, нужно было добавить ничтожно мало. Лечить можно только той травой, среди которой живет больной, — и никакой другой. Хотя почему-то у всех существует глупая вера в чужое.
Я поехал сам далеко за город, чтобы не разочаровывать ни отца, ни сына. Они бы точно никогда не поверили, что самые простые, свободно растущие травы могут хоть чем-то помочь. Это было выше их понимания.
Вот таким был мой первый больной, которого я убедил оригинальным способом. И, клянусь, больше я так старался не делать.
Болезнь со стороны казалась ужасной. На самом деле лечить ее было легче легкого. Меньше чем через два месяца полностью нормализовалась температура. И отец Саши стал выздоравливать. Вот и принес я в дом свою первую благодарность за спасенную жизнь — большую литровую бутылку самогона. То ли они все потратили на Харьков, Киев и Москву, то ли еще на что-то. Ко мне люди всегда приходят выжатые до конца после долгих скитаний. И эта проклятая нищета преследует до сих пор.
Есть правило, по которому больным нельзя говорить, сколько с них за лечение, а сами они почему-то не спрашивают. По этим правилам в наше время не проживешь. Но еще по законам лечения просто необходимо, чтобы больной расплатился. Только так прерывается космическая связь зависимости. Никогда больной не вылечится, если не расплатился. Расплачиваясь, он прерывает нить зависимости. Многие, забыв это сделать, удивляются, винят лечащего — болезнь неизменно возвращается. А ведь плата может быть любой. Даже катушка ниток, подаренная за спасение жизни, обрывает зависимость. Каждый дает столько, сколько может, но лишь поблагодарив от души, человек выздоравливает. Но самое удивительное: настоящий целитель практически обречен на голодную смерть, а ложный — на смерть сытую.
ГЛАВА 8
Весь в мыслях и неизвестно еще в чем, шел я к своей главной катастрофе, уверенным мягким шагом, к самой здоровенной и прекрасной ошибке в жизни.
Ошибка выглядела совсем невинно, на первый взгляд. Маленькая, хиленькая пятнадцатилетняя девочка. При виде ее я остановился, будто ударившись о стену. Она стояла и не плакала. Просто не знала, чем это кончится. Я посмотрел на нее раз И не увидел ничего. Посмотрел второй — и снова ничего не увидел. Так же, как и в третий Вглядываясь в ее лицо неизвестно в который раз, я почему-то увидел лицо Учителя и услышал его слова. 'Ошибки прошлого ранят в самое сердце' Какое прошлое? Тут даже нет еще и настоящего.
Мне очень хочется рассказать правильно. Но так как это было более чем семнадцать лет назад, я все же попробую объяснить, что же это было. Со стороны законов тех удивительных и настоящих. Поверьте, здесь вы найдете и их
Надо же объяснить, что делала она, когда я смотрел первый, второй, третий и шестой раз Интересно, что она точно так же смотрела на меня Все забываю у нее спросить (вглядываясь, я увидел Учителя), что же увидела она Зачем спрашивать? Знаю все равно соврет Вот так и живу в неведении
Стоим, значит, и глядим друг на друга Смотрит на меня круглая физиономия, с чуть приоткрытым ртом и круглыми черными глазами Ну прямо убиться в них можно! Потом я взял ее и повел к себе домой. Остальное пропускаю. Жена все-таки.
Она была наглая до безобразия. Вообще то, не знаю, кто кого затащил в дом. Но уже через пятнадцать минут мне хотелось избить ее до потери сознания. Шлепать своими лапами по щекам, чтобы эта наглая круглая физиономия превратилась в красный помидор. Представляете себе — помидор и две шальные круглые сливы посередине. Дело в том, что ни рта, ни носа у нее не было. Я их не рассмотрел даже сейчас. Только глаза стали еще сумасшедшее. Не могу подобрать другого слова. Сумасшедшие и дурацкие
Найдете мне хоть одно еще сравнение с женскими глазами, которые вы необыкновенно любите Они должны, обязаны (предупреждаю, это изречение в чистом виде мое и к Школе никакого отношения не имеет). Да, обязаны быть дурацкими и сумасшедшими! И выражать в себе все окружающее. Задумайтесь когда-нибудь о женских глазах.
Нос, уши — это мелочи Лишь бы не слишком мешали. Ну вот, только вспомнил о ней — сразу начал швыряться собственными цитатами. В общем, главное — глаза И если очень хочется, то можно и все остальное.
Вот она — первая, настоящая рана прошлого, которая останется навсегда Наглая отличница, жалеющая, что не родилась пацаном Откуда было ей знать, что родилась для мук со мной и рождается уже не в первый раз для меня? Много наших жизней
В общем, жить друг без друга стало невозможно. Но ей пятнадцать, жестокая шутка Вот и будь счастлив, как можешь! Она пошла к маме и радостно поделилась своим счастьем После чего уже нерадостно, но совершенно искренне вся семья начала ей выкручивать руки, объявив на всю школу (это по тем то временам), что, видите ли, эта красавица влюбилась, хочет бросить всех и все и быть счастливой Она смеялась над нотациями директора, учителей, ей было смешно. Когда любишь как сумасшедший, все смешно и противно вокруг, кроме твоей любви
Сбежала эта девочка среди ночи с третьего этажа по газовой трубе, накинув на себя ночную рубашку, сапоги да шубейку, и притопала поутру ко мне домой
Дозвонившись с трудом, мне, сонному, она спокойно все объяснила своими непонятными глазами. Я сразу проснулся. Значит, так, прикинул я, папа — пожарник, а это — пожарная машина на ходу. Если кинутся, то утром
— Ну вот, заяц, готовься. Минут через пять приедет за тобой большая красная пожарная машина.
И ошибся В двери ломиться начали сразу Я, конечно, был не дурак даже тогда и сразу открыл.
Да мы!.. Да я! — завопил папа в пожарной форме, с трясущимися за спиной мамой и сестрой.
