Я шел, проклиная себя, а рядом, не отдавая себе никакого отчета, шла женщина. Что было делать? Может быть, гнать ее? Но у меня не хватало смелости.
По дороге вдруг ощутил, что ее узкая ладошка лежит в моей руке. Я вел ее домой самым коротким путем, через пустырь. И когда мы поравнялись со строящимися гаражами, то наткнулись на большую пьяно орущую толпу молодежи. 'Человек двадцать, — подумал я. — Ну вот, этот пустырь мы наверняка так не пройдем'. Узкая ладошка не дрожала в моей руке. Толпа явно обрадовалась новому развлечению.
Смотри, какая парочка! — выкрикнул один из них.
Высший класс! — захохотали другие. — Их можно использовать вдвоем. Оба — ничего! Девочка — и так понятно.
Толпа снова громогласно расхохоталась.
Назревал серьезнейший конфликт. Меньше всего на свете мне хотелось опозориться. Я был не гордый. В любой другой момент мог и убежать, но сейчас… 'Человек двадцать! — снова подумал я. — Не справлюсь! И что отвратительно — получим оба! Бедный востоковед! — мелькнула мысль. — Что же с тобой будет?'
Эй, малыш, — снова выкрикнули из толпы. — Мы знаем, девочка не откажется. А как ты насчет отсосать?
За один вечер два озарения — это было даже слишком. Помощь явно сверхъестественная.
Не выпуская руки востоковеда, я смело повернулся к толпе.
Извините, ребята, я бы с удовольствием. — Толпа замолчала, напряженно слушая. — Но дело в том, — я несколько раз щелкнул «зиппером» на джинсах вверх вниз, указывая на свое янистое место, — дело в том, ребятки, что, к сожалению, мой «насос» сейчас не в лучшем состоянии и придется подождать до следующего раза.
Весь пустырь взорвался от хохота.
Нас мгновенно окружили, и со всех сторон потянулись стаканы, наполненные водкой.
Ну, братишка, ты даешь! Здорово!
Я выпил водки. Все кончилось тем, что, оставив адрес спортзала, мы пошли дальше. Возврата быть не могло. Все мосты сожжены за спиной.
'Что это? — лихорадочно думал я. — Наверное, пострашней, чем было раньше'. Мою левую руку крепко сжимала потная узкая ладошка.
Она набросилась на меня в лифте, судорожно сжав в объятиях, не целуя и не обнимая, — просто вцепилась.
Открыв двери, мы упали на ковер, потом началось какое-то безумие. Никогда подобного со мной не было. Она рвала на мне одежды, громко всхлипывая, и было непонятно, что за чувство овладело ею: то ли ненависть, то ли всепоглощающее желание. А может, любовь?
Мы катались по комнате, как дерущиеся коты. Я был весь исполосован тонкими и острыми ногтями, которые сломались в самом начале. Мы, не останавливаясь, любили друг друга, безжалостно царапаясь и кусаясь.
Эта ночь не имела объяснения. Мы провалились в нее одновременно, как в глубину. Проснувшись поутру, я с удивлением обнаружил в своей постели востоковеда. 'Странно, — мелькнула мысль, — а я думал — это сон!'
Девушка спала на спине, разбросав руки. Я сел, молча уставившись на нее. Опухшие, замученные губы, размазанные глаза. Розовая грудь с воспаленными сосками была исцарапана и в синяках. На животе и на бедрах тоже было несколько синяков. И вдруг, вздрогнув, Саша заплакала.
Что ты, маленькая? — Я поцеловал ее в губы. Глаза открылись. Девчонка облегченно вздохнула.
Так мне это не приснилось? Мы действительно вместе? Послушай, — она удивленно оглядела меня, — да ты весь изрезан! — Потом глянула на свои ногти и ахнула. Целыми остались только два.
Что это было? — спросил я.
Не знаю, — едва прошептали ее губы. Мне захотелось быть искренним.
Саша, ведь я женат.
А я замужем! — ответила она.
Да ты что! — ужаснулся я. — Ты же вся синяя! А ногти! Как ты покажешься ему?
Не знаю, — ответила девушка и вдруг засмеялась. — А, черт с ним! Мне все равно!
— Да-а… — задумчиво протянул я.
Мы сидели, неотрывно глядя друг на друга.
Что же это было? — снова поинтересовался я.
А то, что будет и сейчас! — Она с глубоким вздохом накрыла меня собой. И мы попали в неописуемое блаженство.
Это было что-то непонятное, даже сильней состояния медитации, в которую я в последнее время научился входить. Сильнее физического состояния ощущать не приходилось.
Я с удивлением обнаружил, что с ней испытать оргазм практически невозможно.
'Как же это так?' — думал я, обладая ею. Состояние изумительное, но ничего похожего на приближающийся оргазм. Снова мелькнула мысль о мистике. Да, действительно, тут было над чем задуматься.
Через несколько часов мы снова заснули. Потом, проснувшись и придя в себя, я испуганно соображал, что все это может значить. В подсознании мелькнуло чувство — только Учитель может объяснить.
Саша проснулась и сразу испугалась.
Сколько времени мы вместе? — спросила она. Было девять часов вечера. Завтра приезжает моя жена.
А где твой муж? — поинтересовался я.
— Ушел со всеми с тренировки.
Какой ужас! — застонал я. — Почему же он не пошел за тобой?
А ну его! Он меня боится.
Это как? — удивился я.
Послушный очень.
А в постели боится? — спросил я.
И в постели, и вообще!
И чего ж тебя бояться?
А меня боятся все!
Да ну? — удивился я.
Кроме тебя. — Она припала ко мне опять. — Ты сильный! — с жаром зашептала Саша.
А ты красавица! — ответил я.
Третий раз она, до этого молчаливая, начала стонать и кричать, стискивая так, что у меня перехватывало дыхание.
И тут мне кое-что стало ясно.
Я тоже страдал от этого.
Она была ненасытная. И только сейчас получала удовольствие.
Я все понял. Культура и воспитание не позволяли ей заниматься любовью со многими мужчинами. И она жестоко страдала от близости со своим мужем, как, впрочем, страдала бы и с любым другим мужчиной. Бедный востоковед слишком поздно родилась. Безжалостная природа одарила ее высшими качествами женской силы. Как оказалось потом, она была столь же умная, честная и преданная. Какое редкостное сочетание! Я понял, что попался бесповоротно. Две силы нашли друг друга. Стало ясно, почему раньше оргазм приходил быстрее. Мозг срабатывал, когда становилось ясно, что женщина устала и удовлетворена. В тот миг я по-новому понял свой организм.
'Однако, — пришла в голову мысль, — может быть, это и есть те скрытые качества, о которых говорил Андреич?'
Слушай, — вдруг поинтересовался я, — а как же муж?
Не знаю. — Она пожала плечами. — Но ты не думай, такое я вытворила впервые.
И что теперь?
Мне все равно!
