Через некоторое время, когда Саша очнулся, Ням приказал сесть по-школьному. Минут пять мы делали упражнение, которое давало нам возможность видеть в темноте.
Учитель, — испуганно прошептал Саша, — я не вижу!
Успокойся, — ответил Ням. — Сейчас будешь видеть Прошло время, и Саша облегченно вздохнул.
А теперь идемте! Мы снова пошли за Нямом
Гладкие полированные стены, такой же пол и потолок. Пронизывающий холод. Нескончаемый каменный тоннель. 'Как же бороться со страхом?' — думал я.
Потерпи, это недолго, — послышался голос Учителя. По моим подсчетам, мы прошли километров пятнадцать, спускаясь все время вниз. 'Все ничего, — снова подумал я — Вот только обратно придется опять идти с таким же трудом. Лишь бы не умереть!'
Не умрешь! — услышал я голос Няма. — Все будет хорошо Обратно идти будет очень легко.
Почему? — не понял я.
Здесь мы пробудем пять суток, без еды и воды, одновременно сделав очищение. Каждый потеряет по несколько килограммов Возвратимся легко.
Пятисуточное голодание Это называется 'Пять сухих'. Женщина, чтобы хирург не делал аборт, может сделать 'Пять сухих'. Пять дней можно смело не пить. Организм обезвоживается, но с человеком ничего страшного не происходит. Все воспалительные процессы уходят. Уходят даже венерические заболевания. Суставы как будто смазываются изнутри и перестают хрустеть, но к воде нельзя прикасаться вообще, иначе священное очищение будет недействительно Все ненужное, отрицательное гибнет в человеке и отторгается На пятые сутки ничего постороннего и паразитирующего в организме практически не остается; организм жадно сохраняет воду, но только для СЕБЯ. Эта система для сильных людей, но она приносит омоложение и восстановление.
Неожиданно стало светло. 'Странно, откуда же свет?' Но потом дошло' что на мозг наконец-то полностью подействовало упражнение. Там, где мы терлись грудью и спиной, гранит был полированный Сейчас в квадратном тоннеле я рассмотрел, что он матовый и мелкоэернистый. Неужели гранит? В такое чудо верилось с трудом Хотя — какая разница? Это был камень, вернее, каменный пласт, через который пролегал квадратный коридор.
Я не знал, природа или человек проложили его.
Его проложили сыновья Дракона, — уверенно произнес Учитель. — А они не были обычными людьми.
Вокруг — шлифованные стены, ни единой трещины, ни капли влаги. То ли возбуждение отогнало холод, то ли его не было вообще. Сложно разобраться. Особенно если попадаешь в такое место, которого даже представить себе не мог.
И вот коридор закончился. Из него мы зашли в огромный гранитный зал. Он был квадратным. Зрелище поистине величественное. Каждая стена — метров пятьдесят. Выйдя на средину, мы замерли, пораженные невиданным зрелищем. Впереди на стене был высечен из гранита и отполирован огромный барельеф Дракона. Легендарный Ссаккиссо казался живым. Одна из четырех его лап имела шесть когтей, а остальные лапы, как и положено, по четыре. Что это?.. Отдельные места на его длинном гибком теле были матовыми, другие — отполированы. Из-за этого он был особенно четким. Больше всего поражали идеально гладкие когти на чешуйчатых лапах, зубы и глаза. Сама чешуя была отполирована тоже, но имела матовую границу. Под его мощными лапами был большой, метров пятнадцать, квадратный вход в следующий зал. На левой и на правой стене — по шесть небольших входов чуть выше человеческого роста.
Мы опустились на колени для выполнения самого длинного и сложного школьного ритуала. Учитель каждому указал свой вход.
Идите и будьте там, пока я не приду за вами.
Моя келья была жуткой. Абсолютно голой. В ней не было ничего. Полная пустота. На четырех стенах вырублены какие-то иероглифы. В центре — такой же школьный Дракон, пугающий и не дающий думать ни о чем. Я упал перед ним и выполнил абсолютный этикет, который вычитал в келье из принесенного Юнгом куска кожи. Дракон сдвинулся и рванулся ко мне, потом вдруг снова вошел в стену. Я огляделся вокруг. Мерцающий свет. В центре стол. На столе лежит книга. Развернутые страницы. Я подошел к ней и понял: эти страницы из камня и книга — каменная. Ни одну страницу перевернуть нельзя. Я отпрянул от книги.
Вправо, влево, кругом на стенах меняющиеся, как живые, иероглифы. Сел, вдохнул, выдохнул. Их нужно разбирать. Иероглифы Каре. Учитель, наверное, потребует объяснения.
Вот они, секреты корейского, тибетского, вьетнамского и всех существующих на Земле Драконов. Драконы не могут быть разными. Секреты, привлекающие воинствующие кланы японского 'Лепестка Черного Лотоса'.
Книга не отличалась ничем от настоящей. Пальцы хотели ее листать, но это была имитация. Холодный гранит вокруг. Гранит, который мог свести с ума кого угодно, но он имел какую-то силу. Раскрыта книга из гранита не может быть. На стенах слева и справа высечены такие же книги. Или, может, выжжены чьей-то энергией? Я не знал, но чувствовал, что права знать не имею. Мне нужно было разобрать иероглифы. Может, они дадут силу? И вдруг поверил: если прочту из книги, лежащей на столе, то прочту и слева, и справа на стене. Я всегда боялся чудес. Но, сделав ритуал и упав на колени, попытался вчитаться в книгу.
Книга, лежащая на столе. Первая страница. Она была совершенно чужая. Но ведь Ням заставлял учить язык Каре. Этот язык будет преследовать меня всю жизнь.
Я вдруг увидел гексаграмму, раньше только слышал о ней. И вот она передо мной. Полностью на правой странице были все ключи астрологии, медицины, философии. Они лежали, как женщина, доверившись. Но я понял: слева было то, к чему меня подводил Учитель. Меня отбросило к одной стене, потом к другой. Там тоже были записаны древние знания, но меня потянуло опять к невысокому столику с каменной книгой, к левой стороне, где древними иероглифами была выписана Шестерка. И я ощутил, что ее — Шестерку — нужно брать.
Шестерка…
Почему число шесть? Шесть раз — это много. Про шесть раз — пока промолчим, но три шестерки… О них не буду говорить. Но здесь одна. О семерке говорить… священное число Создателя.
Шестерка похожа на Демона, но если она одна, значит, переходящая в Создателя. Левая страница полностью расшифровывала состояние духа, тела и эмоций. Эмоций, которые разрывали меня.
Женщины, девушки. Левая страница снова потянула к себе. Я глянул на нее и вдруг провалился в кровавую бездну.
Секс. Что это? Мне тридцать лет. Сколько женщин! Я говорил раньше: повторение себя, а значит, дать ребенка — это безумие. Я был никем, я боялся повторения себя. Маленький ребенок… Кто сможет ему дать? Что дать? Я боялся повторения себя, но я упал в кровавую пустоту. Священное число. Священное место. Оно меня забросило в ничто. Я не понимал безумия, которое затянуло меня в кровавые белые тела.
'Стоп! — думал. — Стой! — говорил я себе. — Стой! Может быть, кроме женских тел, есть что-то? Неужели я в этой жизни не видел ничего другого? Я спасал детей. Я спасал, я спасал…' — Слово «я» ударило по голове и швырнуло глубже в пустоту.
Открыв глаза, увидел серую комнату, невысокий стол и книгу со страницами, которые нельзя листать. Я снова кинулся к левой стороне.
Шестерка, священная Шестерка!
Было понятно, что от нее не оторвусь, пока не пойму этот загадочный смысл. Семерка — число Бога. Шестерка — не Демон, а что же? Не понимал.
Левая страница большой серой холодной книги начиналась с древ него числа шесть. Я понял: над одной страницей пробуду пять 'Сухих дней' без еды и воды. Я поклялся себе, что эту левую страницу расшифрую и донесу людям.
Три раза по шесть — плохо. Один раз шесть, а потом — семь. Из гранитной книги ударила толстая струя крови. Мерзкое состояние застывающей крови на голом теле. Я был голым, почему — не знаю. Наверное, так требовала левая страница. Пришлось стоять в полный рост. Уже свернувшаяся кровь доходила до груди. Раздался крик. Я глянул на гранитную книгу. Там лежала моя голова с вывернутыми губами. Язык не повиновался ей. С громким стуком она упала. Книга была чистой. На ней оказалась рука,
