— Если вы немедленно не пройдете туда, я вас ударю, — свирепо закричала Мевис, отталкивая свой стул.
Гирланд отступил.
— Может быть, в другой раз? Хорошо, очень хорошо. Рано или поздно, но это должно будет случиться. Вы теряете лучшие мгновения вашей жизни, моя красавица!
— Уходите! — сказала Мевис, поднимая линейку.
— Пока я буду беседовать со стариком, — сказал Гирланд, направляясь к двери Дори, — подумайте обо всем том, что вы теряете. Вы и я, мы вместе могли бы предпринять немало хороших действий!
С пунцовым лицом Мевис подошла к пишущей машинке и стала яростно стучать по ней.
Гирланд вошел в кабинет Дори и закрыл за собой дверь.
Дори сидел за своим рабочим столом.
При виде его лица, бледного, с черными кругами под глазами, Гирланд почувствовал к нему жалость, но не показал вида.
— Салют! — сказал он. Подойдя к креслу для посетителей, он упал в него. Как ваша язва?
— Я мог приказать задержать вас, Гирланд, — сказал Дори. — Даже в этот момент вы могли бы находиться в австрийской тюрьме. Я был доброжелателен к вам, но вбейте себе в голову, что я не допущу никаких фамильярностей! Гирланд пристально посмотрел на него, потом расхохотался.
— Дори… вы в самом деле исключительны! Ваш блеф не обманул бы и пятилетнего ребенка. Вы плохо поставили ваш сценарий. Вы знаете так же хорошо, как и я, что вы не посмели сделать так, чтобы меня задержали, из страха, что я могу сесть за этот стол. И вы бы остались без работы. А вы любите вашу работу. В некоторых случаях, я должен это признать, вы хорошо справляетесь с ней. Вы хотели обдурить меня, и я попался в ловушку. Я проглотил наживку и поплавок. Вам было совершенно наплевать на то, что со мной произойдет. — Он замолчал и прямо посмотрел на Дори, который отвел взгляд. Потом он открыл золотой ящичек, стоящий на столе, и вынул оттуда одну из сигарет, свернутых вручную для Дори. Он закурил ее от золотой зажигалки. — Вы хотели свести со мной счеты, потому что я обставил вас во время вашей последней операции… Это понятно. Когда я обнаружил, что вы подстроили мне ловушку, а подсунули настоящий документ, я колебался между двумя выходами. В конце концов, я решил принести его вам. Разумеется, было бы намного проще просто разорвать его и бросить куски в клозет… Но я предполагаю, что в некотором отношении я лопух. Вы и я немало поработали вместе. Я всегда смотрел на вас, как на добросовестного дурака, и я не знаю, как это вам удается, но вы делается хорошую работу. Я не хочу, чтобы вы потеряли место, потому что, я почти уверен, ваш заместитель будет еще большим идиотом, чем вы, и это будет плохо. — Он достал свой бумажник, а из него помятый и измазанный нефтью конверт с ультрасекретным документом, и бросил его на бювар Дори. — Вот. Я не стану утомлять вас рассказом о подробностях моего путешествия из Праги. Это путешествие было невыносимым, но я решил, что привезу вам этот документ… и теперь он у вас!
Дори открыл конверт, и стал рассматривать мятые листки, которые в нем находились. Его лицо прояснилось и что-то зажглось в глубине его глаз, таких безжизненных в последние дни. Он сунул бумаги в ящик стола и запер его на ключ.
— Спасибо, — сказал он. Он выпрямился на сиденье и с флегматичным видом посмотрел на Гирланда. — А теперь, каковы ваши условия?
Гирланд раздавил сигарету в пепельнице.
— Что это с вами, Дори? Разве вы на самом деле становитесь тупым? Вы воображаете, что я отдал бы вам эти бумаги, если бы хотел иметь с вами дело? — Я не богат, — сказал Дори, соединяя пальцы и положив локти на письменный стол. — Вы удовлетворитесь двадцатью тысячами долларов?
Гирланд некоторое время смотрел на него, потом покачал головой.
— Вы все еще боитесь, что я заговорю? — сказал он. — Послушайте меня, старый упрямец… Неужели вы не понимаете, что вы соль моего существования? Я не представляю себе жизни в Париже, если вас здесь не будет, чтобы придумывать какую-нибудь комбинацию, совершать глупые ошибки и просить меня выручить вас. Париж без вас — это все равно, что Париж без Эйфелевой башни! — Он встал. — Во всяком случае, я здорово позабавился, я нашел одну девушку, и сам Малих обещал угостить меня вином, когда мы с ним снова увидимся. — Он направился к двери, на секунду остановился и повернулся к Дори, который пристально смотрел на него с вытянутым лицом и сверкающими за очками глазами. — Следующий раз, когда вы захотите обмануть меня, будет последним… Я вас предупреждаю.
— Следующего раза больше не будет… — прошептал Дори прочувственным голосом. — Я благодарю вас.
В тот момент, когда Гирланд открыл дверь, он добавил:
— Секунду!
Гирланд нахмурил брови.
— Что еще?
— Что случилось с тридцатью тысячами долларов? — спросил Дори, подавшись вперед. — Они у вас?
Гирланд расхохотался.
— О, этот старый Дори… Вы теперь понимаете, что я хочу этим сказать!
Как Эйфелева башня… вы никогда не изменяетесь!
И он вышел, захлопнув за собой дверь.
Мевис продолжала стучать на пишущей машинке, не поднимая глаз. Гирланд остановился, чтобы полюбоваться ею. У нее было восхитительное тело: ему нравился ее слегка курносый носик и локоны.
— Итак, моя дорогая, вы приняли какое-нибудь решение? — спросил он, приближаясь. — Когда же состоится свидание?
— Выход там! — она жестом указала на дверь.
— Скажите мне только одну вещь, — прошептал он, наклоняясь к ней. — Вы предпочитаете девушек парням?
В тот момент, когда рука Мевис приближалась к его лицу, Гирланд схватил ее в объятия. Теплые и нежные губы молодой женщины встретились с его губами, и она закинула руки на его широкие плечи.
Дори, который выходил из своего кабинета, остановился, колеблясь, потом вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.
Такси остановилось перед «Большим Бофуром», одним из лучших ресторанов Франции, который прячется в тени аркад Пале Рояль.
Высокий и бородатый Раймонд Оливер, владелец ресторана, приблизился, чтобы приветствовать Гирланда, когда тот толкнул стеклянную дверь и отстранился, пропуская вперед Малу.
Хозяин оглядел Малу восхищенным взглядом, очаровательную в белом шелковом платье, очень простом, потом горячо пожал руку Гирланду.
— Я очень рад вас снова видеть, друг мой, — сказал он. — Все устроено. Вы получите лучший столик.
Через залу, украшенную зеркалами и всю в коврах, он проводил их к столику. Мала, удивленная и восхищенная, шла за его высокой фигурой.
Сидя на обтянутом красным бархатом стуле, окруженные элегантно одетыми американцами, они слушали Оливера, предлагавшего им меню, в то время, как старый официант наливал им водку- мартини.
— Мосье уже выбрал, — сказал Оливер Мале: креветки «Ротшильд», куропатка, немного сыра, вино «Шабли» 1959 года и «Пертес» 1945 года для куропатки. И, разумеется, шампанское, а на десерт…
Мала посмотрела в сторону Гирланда, положив на его руку свою.
— Мне все это кажется восхитительным, — сказала она.
— Это только так кажется, вот увидишь, — ответил Гирланд.
Через несколько минут они остались вдвоем. Мала отлично сознавала, что она прекрасно выглядела в этот вечер. Она провела весь день, готовясь к этой встрече, и когда она смотрела на Гирланда, она видела, что он с восхищением смотрит на нее.
Гирланд забронировал для нее комнату в «Нормандии», около Пале Рояль. Приехав в отель и придя в свою комнату, она нашла ее полной цветов. Она не удержалась и заплакала, так как никогда не чувствовала
