вытатуировали букву П. Второй раз – «О». Я очень не хочу, чтобы в третий раз ты получил букву «Ц»... Я ему ответил: когда я был первый раз женат, какое-то время я был счастлив. Я был второй раз женат, какое-то время я был счастлив. Если для того, чтобы быть счастливым, на мне должны написать букву «Ц», то, по- моему, ничего страшного в этом нет.
Соколова: То есть химики умеют делать счастливым? Может, деньги за дело берут?
Собчак: Это не счастье, это его иллюзия. Это как имитация оргазма. Когда ты изображаешь оргазм, получается гораздо фееричнее, чем по-настоящему.
Маниович: Только когда ты все время его имитируешь, тебе кажется, что фальшивые вздохи и крики – это оргазм и есть.
Собчак: Так же и с любовью. Химик изображает любовь гораздо лучше и фееричнее, чем она есть на самом деле. И вы на это ведетесь.
Соколова: Мне кажется, что у богатых мужчин – «алхимиков» и женщин-«химиков» есть взаимное притяжение. Это идеальная замкнутная система. Поэтому, по-моему, Михаилу светит третья «химия».
Собчак: А я хотела бы пожелать Михаилу познакомиться с молодой или не очень, работающей девушкой, которая будет из другого отряда людей. А если такая девушка вдруг появится, вы, главное, не начинайте ее этой мишурой закидывать. Незаслуженные деньги – огромное испытание, особенно для женщины.
Маниович: А я считаю, что, если человек внутри хороший и в нем есть стержень, ничто его не испортит.
Соколова: На это я вам Библию процитирую: «Соблазн должен прийти в мир, но горе тому, через кого он приходит».
Маниович: Тогда и я вам процитирую: «Знает праведник душу скотины своей».
Соколова: На химкомбинат!
Барышни и футбол
Самонадеянные колумнистки решили расспросить Гуса Хиддинка о футболе. Компенсировав свое невежество наглыми манерами, девушки рассердили невозмутимого тренера
Хиддинк
Соколова: Произошло недоразумение. Я понимаю ваши чувства. Но знаете, я ради вас сегодня утром прилетела из Катманду...
Хиддинк: Правда? Тогда я уже не сердит. Я был немного не в духе, так как... не знал о некоторых встречах, но теперь, когда я знаю, что вы приехали настолько издалека, я потихонечку успокоился.
Соколова: Спасибо. Очень мило, что позволяете нам задать несколько глупых девичьих вопросов. Я очень мало знаю про футбол, но мне ужасно нравится фраза Франца Беккенбауэра: «Футбол – самая существенная из несущественных вещей».
Хиддинк: Я согласен с Беккенбауэром. Футбол очень существенная вещь именно среди не важных вещей. В это дело вовлечено огромное количество людей по всему миру. Как напрямую, так и посредством общения, связей. Поэтому это уже не просто футбол. Очень важны взаимоотношения между клубами, между странами, городами. И поэтому это гораздо больше, чем просто 90 минут игры. Любопытно, я читал некоторые статьи, там писали, что футбол способен на время остановить гражданскую войну. Так, например, лет 20–30 назад в Нигерии, когда бразильская команда была приглашена на матч с Нигерией, враждующие стороны договорились прекратить войну на 3–4 дня, и причиной этому стал футбол.
Собчак: А вам не кажется, что это своего рода сублимация войны, поэтому футбол и может остановить войну? Я имею в виду, что футбол некоторым образом позволяет выпустить пар, агрессию. Это похоже на современную войну – блицкриг, где нации могут победить или проиграть, и все это быстро, прямо там, на поле.
Хиддинк: Да, но все-таки я считаю, что эти вещи нельзя так прямо сравнивать. От войны, какими бы ни были ее причины, зависит жизнь, в буквальном смысле. То, что вы говорите о сублимации, правильно, но мы всегда действуем в рамках правил игры, в рамках правил спортивной машины. В войне этого нет, любая война – грязная штука.
Собчак: А бывает, что игроки или тренеры реально ненавидят друг друга после матча или после того, как выиграла другая команда?
Хиддинк: Нет, это чувство не ненависть. Если доходит до ненависти – это плохо, это отрицательная энергия. Конечно, ты расстроен какое-то время. Когда мы проигрываем, я злюсь, расстраиваюсь, переживаю, как любой человек. Но в спорте не может быть ненависти.
Собчак: Да, но иногда это переплетается. Что касается меня лично, то я футболом не увлекаюсь и не много о нем знаю, но вы мне интересны как очень значимая фигура для России, при вас футбол стал не просто спортивным событием, но чем-то, что сплотило народ. Вы чувствуете разницу между отношением здесь, в России, к вашему успеху и тем, что было, например, в Корее?
Хиддинк: Какое длинное предисловие к вопросу! Я не чувствую себя иностранцем, я работаю здесь уже два года.
Собчак: Вы чувствуете себя русским?
Хиддинк: Да нет, ну, конечно, я иностранец. Но я познакомился с таким количеством людей в этой стране: в Москве, в Петербурге и за пределами этих больших городов. И мне очень понравилось здесь, поэтому я и подписал контракт еще на два года. Если мы можем приносить радость, можем многое делать для футбола – это прекрасно. Но вопрос-то ваш был, кажется, не об этом.
Собчак: Я хотела узнать, есть ли разница между тем, как вы ощущаете свой успех здесь, в России, будучи столь уважаемым и почитаемым человеком, и тем, что было в Корее. И дело не в деньгах. Ведь для них это было грандиозно, они назвали площадь вашим именем, потом у вас там остров...
Хиддинк: Нет, у меня нет островов. Меня пригласили на остров Чеджудо, и в случае если я туда приеду, они мне предоставят дом и все прочее.
Собчак: Так все-таки дело в деньгах.
Хиддинк: Нет, дело не в деньгах. Конечно, в футболе крутятся большие деньги, но они – не более чем орудие, благодаря которому что-то происходит. И происходят прекрасные вещи! К счастью, в последнее время обновляются стадионы, мы можем обеспечить болельщикам более комфортные условия. Мы сейчас вкладываем деньги в молодых игроков, в обучение наших тренеров. И для этого нужны деньги. Люди, которые вкладывают деньги в футбол, делают очень много. В этом плане очень многое делает Федерация, НАФ очень много делает для того, чтобы деньгами поддержать развитие футбола. Но себя я не считаю кем-то особенным ни здесь, ни в Корее. Я прежде всего люблю футбол. Когда я вижу, как играет молодежная команда или две молодежные команды, я получаю удовольствие от игры, от движений игроков. И это самое важное, все остальное – орудия, благодаря которым все осуществляется.
Соколова: Существуют такие понятия, как итальянский футбол, немецкий футбол, английский. Например, немецкий футбол – это техника, итальянский – вдохновение, а русский футбол, какой он?
Хиддинк: Ну вот, а говорили, что в футболе не разбираетесь... Больше так не говорите. Раньше действительно были различные стили: британский, например, итальянский, ориентированный на защиту, испанский – очень эмоциональный, немецкий, который был не столько техничный, сколько основанный на работе игроков, на тяжелой работе. Что касается России, то в прошлом было немало успехов и был свой стиль, но сейчас футбол глобализируется. И если хочешь добиться успеха или быть конкурентоспособным, ты должен прибегать к глобализированному стилю, и, мне кажется, это очень привлекательный стиль. Ты, безусловно, должен быть хорошо организован в плане защиты, не подвести свою защиту, но в большей степени этот стиль ориентирован на атаку, атаковать, атаковать, и чем быстрее, тем лучше. За редким исключением так принято по всему миру.
Собчак: А вы не планируете культивировать все же некий особый русский стиль?
Хиддинк: Русский стиль... Русские люди, хотя они иногда кажутся сдержанными в плане реакций, на самом деле очень эмоциональны. Понемножку мы меняемся, начинаем играть в более узнаваемый футбол, в котором поражение граничит с победой, он более острый, более увлекательный. Русские игроки не склонны замыкаться на защите, я работаю с открытыми, эмоциональными людьми.
Собчак: Как вы считаете, футбол – сексуальная игра?
Хиддинк: Сексуальная... Да нет, она, пожалуй, слишком груба, брутальна, чтобы быть сексуальной.
