переворачивая его ногой. Попадались куски, сиявшие ослепительной белизной. Белым был и песок, будто очищенный приливами и долгим одиночеством дождливых дней, когда люди не решались появляться на море. Таким должен быть песок на необитаемых островах, на островах мечты, которые омывают коралловые моря, осеняют гибкие пальмовые ветви, целует солнце… и все такое прочее. Вода была чистой и прозрачной.
Куан Мэн показал Анне свой стиль плавания — чем еще было удивить ее — и даже немного поучил плавать, как он. Они много смеялись, и день кончился неспешно и приятно.
На другое утро они встретились в квартире у Бун Тека и Мэй Ай. Куан Мэн не мог говорить — у Бун Тека, не мог говорить — у Мэй Ай. Квартира была частью их обоих. А они были парой, супругами: Бун Тек и Мэй Ай.
Куан Мэн принес книги.
— Ну как? Дали они вам что-нибудь?
— Дали, — медленно ответил Куан Мэн. Конечно, дали, но я не могу сказать, что именно они мне дали, потому что я не знаю.
— Я понимаю! — обрадовалась Анна. — Со мной сначала тоже так было.
— Со временем, — обнадежил Бун Тек. — Нужно некоторое время, чтобы научиться понимать, что тебе дает чтение. Ну и, может, надо сделать усилие и проанализировать свои впечатления.
— Я вот думаю, не надо ни учиться, ни анализировать. Что бы это ни было, пусть остается во мне такой темной штукой, — задумчиво сказал Куан Мэн.
— Но это уже леность, — пожурил его Бун Тек. — Леность, — повторил он. — А это серьезный недостаток.
— Может быть, — согласился Куан Мэн, — может быть.
Они с Бун Теком поехали играть в бадминтон, а Анна осталась готовить обед вместе с Мэй Ай.
Играл Куан Мэн с удовольствием, хоть и не очень хорошо. Он был не в форме — с тех пор как кончил школу, ни разу не брался за ракетку и в первые полчаса чувствовал себя ужасно неуклюжим, но потом разошелся и неплохо закончил игру. Он, конечно, сильно выдохся и чувствовал, как мышцы ноют от непривычного напряжения. Сегодня еще ничего, думал он, а вот завтра будет паршиво. Смеяться больно будет. И Куан Мэн решил, что не будет смеяться на следующий день.
Дома он принял душ, переоделся и сказал матери, что пообедает у друзей. Освеженный и веселый он заторопился к друзьям.
На обед приготовили рис и кэрри [9]. После обеда сидели на балконе, мужчины пили пиво и курили. Мне хорошо сейчас, думал Куан Мэн. Мне давно не было так хорошо. А в принципе все так просто. Обыкновенно даже. Значит, это и есть счастье? И это так просто? Бун Тек и Мэй Ай — самые счастливые люди, каких я видел. Им хорошо друг с другом, они получают удовольствие от простых вещей: от своей маленькой квартиры, от незамысловатой мебели и безделушек, которые они сами подобрали по своему вкусу, от своих книг, пластинок, друзей, а больше всего друг от друга. Ну ясно, в этом же все дело. Они вместе, и это важней всего. Если они вместе, то все остальное — все их вещи — это не так уж важно. К тому же у них нет ничего дорогого. Ни одной дорогой вещи. Они живут по средствам, а средства у них ограниченные. Все дело во вкусе и в стиле жизни. И друг в друге.
Когда послеобеденное солнце добралось до балкона и там сделалось жарко, все вернулись в квартиру слушать музыку. Мэй Ай опустила штору, затемнив комнату, и включила вентилятор в центре потолка, который погнал несильную волну воздуха. Анна впервые сидела на диване совсем рядом с ним. Почти касаясь. Куан Мэн чувствовал ее близость. Удивления не было.
Жара спала, и Бун Тек предложил прогуляться к водохранилищу Мак-Ритчи. Там должен был играть полицейский оркестр. Всем понравилась мысль о прогулке.
Пришли они рано, оркестр еще не начинал. Пошли по дорожке вокруг водохранилища. Бун Тек и Мэй Ай шли впереди, держась за руки. Куан Мэну понравилось, что семейные люди держатся за руки на людях — такое не часто увидишь. Анна шла рядом с ним. Куан Мэн не заметил, когда она взяла его за руку — настолько естественно это вышло, — пока Мэй Ай не обернулась и он не перехватил ее потаенную улыбку, обращенную к Анне. Куан Мэн застыдился, но Анна не отпустила его руку, даже еще крепче стиснула пальцы. Куан Мэн расслабился и начал смотреть по сторонам. Ему было ясно, что что-то решилось, но он не дал себе труда подумать, что именно. Он не умел так быстро анализировать события. Леность, наверное, как говорит Бун Тек. Но его редко занимали такого рода суждения о его характере.
Сад, где они гуляли, был кусочком Англии, такой Англии, какую они изучали по учебникам в школе.
Противоположный берег водохранилища, казавшегося естественным озерцом, был одет зеленым лесом. Их берег зарос камышом, высоко поднявшим стреловидные стебли. Все было так соразмерно, так спокойно. И было что-то иноземное, не сингапурское, в этом зеленом спокойствии.
Над водой поплыли первые аккорды, и они повернули к оркестровой раковине. Отыскали столик на четверых у недавно открытого чайного домика, заказали чаю. Оркестр играл вальсы Штрауса и старые бродвейские мелодии. Собиралась воскресная толпа — у берега, поросшего камышом, на склоне у оркестровой раковины. Толпа была по-воскресному принаряжена, на лицах воскресное выражение. Так показалось Куан Мэну — по воскресеньям у людей совсем особенные лица. Мужчины выглядели так, будто они прикидывают, как сложится наступающая неделя и каким будет завтрашний день; женщины — будто они соображают, что подать к воскресному ужину, а дети были заняты — только настоящим, тем, что их повели на семейную прогулку. Иные из мужчин явно отбывали семейную повинность, другие, похоже, искренно радовались возможности провести время с детьми. Разгуливали группы подростков, которые всем демонстрировали, что им море по колено — по крайней мере пока они в своей компании. Влюбленные парочки прятались за деревьями, за которыми спрятаться было невозможно.
Куан Мэн и его друзья уходили из сада, когда уже начали собираться сумерки, горизонт окрасился в пурпурно-лиловый цвет, а темная полоска деревьев на другом берегу стала почти черной и на воде появилось ее короткое черное отражение.
Куан Мэн пригласил всех есть сатэ в «Сатэклуб» рядом с кинотеатром «Альгамбра» — ему хотелось отплатить за доброту людей, которые уже два раза кормили его в своем доме. Он не мог пригласить к себе домой. Не то что не мог, а не хотел.
Мэй Ай сказала что-то насчет того, что Куан Мэн и Анна хотят, наверное, побыть вдвоем. Анна ответила — не говори глупостей, и все пошли вместе.
Народу в это время было немного. Над открытыми жаровнями плыл пряный запах сатэ — кусочков маринованного мяса, нанизанных на вертел. Повар облил их горячим жиром, перевернул вертел, помахал веером над огнем. Сатэ шипели и брызгали жиром.
Выйдя из «Сатэ-клуба», Бун Тек и Мэй Ай заявили, что им пора домой. Они явно хотели оставить Куан Мэна с Анной. Спорить было бесполезно — можно было только проводить их до автобуса.
Оставшись вдвоем, Куан Мэн и Анна переглянулись — они не знали, куда еще пойти. Да это было и неважно. Постояли в нерешительности. Потом Анна предложила прогуляться до Эспланады.
Куан Мэну вспомнилось, как он первый раз пришел на Эспланаду не один, а с Анной и с другими, как ему казалось, что посторонние люди посягают на его тайну, на его вечерние корабли. Сейчас, вдвоем с Анной, все было по-другому. Он смотрел на корабли, на огоньки, мигающие во тьме, на пляску их отражений в воде и не боялся ни за свою тайну, ни за нерушимость своего внутреннего мира.
— Странно, — проговорила Анна, — когда смотришь на корабли, обязательно начинаешь думать о далеких странах и хочется уехать.
— Почему? — изумился Куан Мэн. — Ты хотела бы уехать?
Анна улыбнулась его удивлению.
— Конечно, Мэн.
Ему это не приходило в голову. Девушка, стоящая рядом с ним, вдруг стала таинственной, и, поняв неожиданно, как мало он ее знает и как далеки от истины его представления о ней, Куан Мэн почувствовал, что только что сделанное открытие нравится ему.
Анна улыбалась — ее забавляло его изумление. Она чувствовала, что начинает нравиться ему. Она знала, что должна заговорить первая.
— А разве не всем хочется уехать, Мэн? Куан Мэн подумал.
