словно в этой жизни мне и правда было, о чем жалеть.
Выход из подземелья так близко…
Я хотел подтянуться, и снова ухватить за обрубок правой рукой. Но я боялся, что левая тоже выскользнет.
Вечный выбор…
Сдохнуть потому, что не сделал ничего вовремя, – или оттого, что чересчур суетился?
Ледовой добрался до двери.
Он вышел из гондолы, и посмотрел на меня.
Нет, я буду бороться…
Медленно, напрягая последние силы, я стал осторожно подтягиваться на левой руке. Холодный мифрил врезался мне в кожу. Сначала пальцы болели, потом я перестал их чувствовать.
Еще немного, еще пара дюймов, и я ухвачусь…
– Прощай, эльф, – сказал чародей Холода. – Я ухожу один.
Я сорвался.
Пальцы разжались, и я с криком полетел вниз, – на маленькую платформу, перед чертовой дверью. Меня швырнуло о камень, кости хрустнули, и я был уверен, что к троллям-астрологам сломал себе обе ноги.
Площадка была узкой; я покатился по ней, и перелетел через край.
В последний момент, мне удалось схватиться за камень.
Ледовик смотрел на меня, сложив руки на груди.
– Помоги мне, – прохрипел я.
Мертвые глаза мага впились в меня.
– Дверь заперта, – негромко произнес он. – А теперь обернись.
Я повиновался.
Белая карта стала теперь багряной.
Заклятие Бубонной чумы почти пробудилось. От смерти нас отделяла только пара секунд.
– Ты обманул нас, эльф, – сказал маг Холода.
Я напряг все силы.
Казалось, мускулы во мне рвутся на куски, – точь-в-точь, как жилы на мифриловых тросах. Мои ноги качнулись, я снова заскользил вниз, по гладкому камню, – но в тот же миг, каким-то безумным чудом, мне удалось вскарабкаться.
– Слишком поздно, – сказал Уильям Шекспир. – Я совершил ошибку, когда поставил на вас. Теперь придется все начинать сначала. Прощайте.
Он исчез.
Я лежал на холодном камне, тяжело дыша.
В воздухе раздавалось потрескивание, – это был шелест проклятия, готового вырваться на свободу.
– Дверь должна открыться, – прохрипел я.
Я поднял голову.
Ледяной маг стоял надо мной, подняв правую руку. Из левого плеча сочилась темная кровь.
– По крайней мере, я смогу убить тебя, эльф, – прошептал чародей. – Пусть это будет последнее, что я сделаю.
В его ладони стремительно нарастал Ледяной орб.
Янтарные клетки растаяли, и колдовское могущество вновь вернулось к хобгоблину.
– Do your best, – прошептал я.
Он швырнул в меня рокочущий шар льда.
Я сорвал с шеи янтарный амулет, и поднял перед собой. Магический снаряд отразился, охнул, и врезался в стену, за спиной чародея Льда.
Бубновая дама стала смеяться.
Тяжелый кусок гранита оторвался от скалы, – там, куда в нее попал орб, обрушился вниз, на нашу платформу. Тихо щелкнул спрятанный в стене механизм; и дверь на свободу стала медлено открываться.
Чародей Холода нырнул туда, и исчез в сиянии солнца, – прежде, чем тяжелая плита успела подняться вся.
Я рванулся за ним.
За нашими спинами раскатился хохот Бубновой дамы.
Глава 5. Гвардейцы Заката
Когда все подарки был вручены, женихи отошли немного в сторону.
Лодочник бросил грозный взгляд на сопровождающих.
Особый гнев его вызвал ворм, который не словил момент, и продолжал в наступившей тишине громко и энергично чавкать, запивая шампанским.
Увидев грозный взгляд своего патрона, он уронил вилку, а затем выпала, покатилась и разбилась вдребезги тарелочка из особого свирфнебблинского фарфора, который так любила тетушка Артанис.
– Прошу прощения, – сказал ворм. – Разбитая посуда это к счастью.
При этом он дружески пихнул в бок лорда Лодочника, видимо, забывшись под действием вина.
В одном из углов патио послышалось громкое кряхтение, и оттуда поднялся прапрадедушка.
Его брали на все семейные сборища, усаживали в кресло, снабжали провизией, а горячительное он находил сам. Обычно он вскоре засыпал, но наступившая тишина разбудила его, старец громко закричал: «Горько!» и почему-то потребовал показать ему новорожденного младенца.
Тетушка Артанис вышла в середину зала.
– А теперь мы дадим подумать нашей дорогой девочке. Она не может дать ответ сразу, это совершенно понятно. А я пока расскажу немного о своей племяннице. Франсуаз замечательная хозяйка и печет замечательные…
Тут тетушка Артанис, которая не любила врать, немного замялась, так как не знала, что именно может печь Френки, и сказала:
– Замечательные куличики.
Тут из толпы недоброжелательны старых дев раздалось:
– Куличики из песка.
– Нет, нет, нет, – принужденно засмеялась тетушка Артанис, словно ей щекотали пятки. – К тому же, Френки замечательно вышивает; вот в пять лет она вышила эту картину.
Баронесса показала всем маленький лоскуток, на котором кривыми стежками было вышито нечто ни на что не похожее.
– Не пытайтесь понять, что это такое, – пояснила тетя Артанис. – Уже в пять лет у Френки было богатое воображение, вот и получился такой, хи, – она нервно хихикнула, – зверок.
И она быстро спрятала лоскуток.
В ворота кто-то постучал, потом еще и еще.
Три громких стука, да еще с перерывом, возвещали о том, что в дом тетушки Артанис на смотрины, нарушая все обычаи, пришли гвардейцы Заката.
Судя по тому, как был удивлен Саламандер, даже он не знал о цели их прихода; а значит, речь шла о чем-то тревожном, – и душа тетушки Артанис замерла и упала.
Двери распахнулись, и на пороге появился высокий демон в черном с огненными всполохами плаще.
Он не снял треуголку, заходя в дом, и это говорило о том, что дело очень серьезное. Следом, громыхая и бряцая оружием, вошли дюжина орков, сзади шагал писец.
Выйдя вперед, он трижды стукнул жезлом об пол.
– Я понимаю, – произнес демон, – что нарушаю древний обычай смотрин, и приношу извинения вам, леди Артанис, и вам, госпожа Франсуаза.
У тетушки от ужаса расширились глаза, став похожими на плошки.
Гвардеец обратился к женихам.
