К слову, попробуйте как-нибудь, – очень забавно.
Поэтому я знал, что никто не видит моего нового друга. Правда, и я не мог разобрать, – чем забогател, и как эта гадость оказалась в моей ладони.
– Печать каменной гаргульи, – провозгласил Марко Септимиус. – Она не видна, и преступник думал, будто уйдет безнаказанным. Но сейчас…
Эфес вакидзаси медленно разгорался багряным пламенем.
– Знак Раскола обратился в черную статуэтку, и преступник держит ее в руках.
– Полковник, – произнес я. – Напомните, пожалуйста, что бывает с теми, кто отмечен печатью.
Лицо Септимиуса посуровело.
– Отступник нарушил законы Верховного дома Магмы. Он будет низвергнут в пучину Лаар’Нардага, и тысячи стерний станут пожирать его душу.
Я не имел ни малейшего понятия, что такое Лаар’Нардаг.
Правда, вспомнил картинку, из школьного учебника, на весь разворот, где были изображены девять тварей; одна из них точно была гиеновой стернией, но я позабыл, какая.
– И сколько будет длиться его наказание? – уточнил я.
– Вечность, – ответил Марко Септимиус.
А надо сказать, что чертова статуэтка не хотела отлипать от пальцев.
Как жвачка или старая леди, которой так хочется рассказать вам о своих внучатах.
В первый момент, я хотел просто выбросить фигурку.
Куда-нибудь; справа как раз стояло ведерко с шампанским. По-дружески обнять Марко, и засунуть гаргулью ему за шиворот. Или в карман: я знал, что он безразмерный, и не будет морщить.
Я так бы и поступил, будь мы в Пустоши гоблинов. Если трюк не удался, можно просто швырнуть об пол Сферу тумана, и сбежать, пока гости верещат: «Что случилось?», «Почему я ничего не вижу?» и «Перестаньте дергать меня за хвост!»
Но здесь все было по-другому.
Сюда я пришел как ченселлор дроу, – важный разодетый пингвин, который только и может, что мило улыбаться, павлинить хвост и рассыпать салонные шутки.
И я понял, что буду очень жалеть о тех временах, когда жил в Пустошах и не подчинялся никаким законам, кроме одного, –
Френки зашла мне за спину и забрала статуэтку.
При этом сильно ткнула большим пальцем меж ягодиц, но я решил не спрашивать, что это значит.
– Как видите, – сказал я, показывая ладони. – Никакой печати здесь нет; полковник…
Септимиус посуровел еще больше, как старая дева, которая прошла весь ночной парк насквозь и поняла, что ее так и не изнасилуют.
Он протянул руки, – и кроме парадных перчаток, с гербом города Преисподней, там ничего не было. Лорд Николас поморщился, словно вместо гномьего коньяка выпил чью-то микстуру, но тоже блеснул ладонями.
– Давайте побыстрее, – недовольно предложил он.
Я вновь спрятал руки за спину, и правильно сделал. Не знаю, как, но каменная гаргулья вернулась в мою ладонь, и рассыпалась сухим, колючим песком.
Другие женихи тоже выполнили просьбу полковника, и ни у кого не оказалось печати.
Немного подвыпивший ворм показал все шесть рук, и настырялся, чтобы все посмотрели, – никакого проклятия на них нет.
Он также пытался предъявить и ноги, но Лодочник шикнул на него, ворм стушевался, отступил назад, и вскоре все услышали громкое чавкание, – он отдавал должное яствам, которые приготовила тетушка Артанис.
Баронесса подала знак слугам, и те незаметно начали уносить и ставить на лед угощения, – ведь было ясно, что после такого женихи не останутся; так зачем же тратить столько продуктов.
– Какой позор, – с негодованием сказала тетушка Артанис. – Я никогда не думала, что вы опуститесь до такой низкой интриги. Покиньте мой дом, полковник Септимиус, глаза бы мои на вас не смотрели.
Марко немного растерялся, и посмотрел на своих подчиненных.
Те замерли, словно статуи; их учили лишь выполнять приказы, а не вытаскивать офицеров за шкирку из прокисшей ситуации.
– Ну что, вы рады позору, который нанесли моему дому? – разгневанно воскликнула тетушка Артанис.
Полковник Септимиус подошел ко мне и вполголоса спросил:
– Что теперь?
– Я эльф, и не могу вмешиваться в ваши дела, – отвечал я. – Но, наверное, вам пора уходить. Хозяйку и так скоро корочун хватит.
Полковник откланялся и вышел из залы, завернувшись в плащ, – он старался сделать это с достоинством, но чуть не зашиб маленьких фейри, которые летали и собирали тарелки.
Леди Артанис еще раз вздохнула, в полной уверенности, что это все делается специально, лишь бы досадить ей и ее семейству.
Баронесса обратилась к женихам:
– Мне очень неприятно, что так случилось. Но я больше чем уверена, что никто из вас не замешан в эту историю, ведь все здесь люди достойные; я бы на месте Франсуазы была очень рада, что такие завидные женихи обратили на меня внимание.
Выступил вперед отец Хранителя Кладбищенских угодий, и заявил:
– К сожалению, торжество было сорвано. Мне очень жаль, что нам так и не удастся устроить все по старинным древним обычаям, но…
Старец заторопился уходить, и у тетушка Артанис зародилось подозрение, – не был ли он тем самым преступником, и не потому ли спешит поскорее скрыться.
Все остальные женихи, видя, что один из них уходит, решили тоже не задерживаться.
Откланялись и сказали, что будут ждать решения невесты, ответного визита леди Артанис и Франсуазы, и толпой поспешили прочь.
К слову сказать, тетушка Артанис после их визита не досчиталась двенадцати серебряных ложечек, двух чашек из очень дорогого фаянсового сервиза, четырех блюд и одной золотой вилочки.
Она даже хотела нанять детектива, чтобы найти вора, но как вы прочтете дальше, ей стало совсем не до этого.
ЧАСТЬ III. ШЕПОТ НОЧИ
Глава 1. Беспокойный вечер леди Артанис
Дядюшка и кузен отправились проводить гостей. Всем хотелось соблюсти хоть какие-то традиции. В высоком холле мы остались втроем; слуги быстро заканчивали с уборкой.
– Ну, – тетушка Артанис посмотрела на меня и Френки. – Тяжелый день окончен, остались только свои. Подождем, пока вернутся Николас и Джоуи, запремся покрепче, закроемся от всего остального мира, и наконец отдохнем.
Окна и двери были распахнуты настежь, и ветер гулял по просторным комнатам, раздувая шелковые занавеси.
К тетушке подошла Марион, ее экономка, и доложила:
– Леди Артанис, слуги закончили наверху. Вы можете подниматься.
Внезапно над нашими головами послышался какой-то шорох.
– Это ветер, – сказала баронесса.
Клюнула носом, как делает человек, отчаявшийся поймать хоть немного смысла в том, что только что говорил, и добавила:
– Или соседская кошка.
Однако ни ветер, ни кошки не поют веселых застольных песен; а тот, кто шуршал и поскрипывал наверху, внезапно завел «Ходит гоблин молодой».
Тетушка Артанис взглянула на нас, затем прислушалась, не веря своим ушам. Подниматься наверх и
