– Они будут угрожать, – внезапно понял Виктор. – Захотят, чтобы ты им всё рассказал. Пацана-то они взяли, а свидетельств нет. Им надо показания! Всё понятно.
Вождь закрыл лицо руками.
– По-любому будут угрожать! Наверно, сведений потребуют, а если ты откажешь – заберут. Бесшумно так…
Все замолчали.
– Я пойду, я всё равно пойду! – вскричал Аркадий. – Я их не боюсь! Может, я погибну, зато все увидят, кто они такие!
– Не болтай фигню, Аркадий. Мы тебя не пустим.
– Мы не можем рисковать.
– Но ведь если Аркадий не придёт, сбежит, нас сразу заподозрят, – рассуждал Алёша.
– Ты дурак, они и так подозревают! Да они, небось, уже уверены!
– Не знаю…
– Он не знает! Так вот я тебе скажу! А, кстати, где Евгений?
– В комнате у нас, – ответил программист. – С ним всё нормально. Но он не подходит.
– В смысле – не подходит? Для чего?
– Как для чего? Пойти вместо Аркадия. Он брюнет же. Значит, не подходит.
– Вместо? – спросил Виктор. – Я об этом не подумал…
Вновь повисла тишина. Ребята рассуждали над Сергеевой идеей. Сам Серёга был шатен и ценный кадр. Виктор тоже был шатен, к тому же только что постригся – почти налысо – и, кажется, являлся слишком полным, чтоб надеть Аркадиеву куртку. Оставался только Лёша с его светлой шевелюрой.
– Алексей… – сказал негромко Виктор.
– Да. Конечно, – отвечал Двуколкин.
В двери постучались.
– Да кого ещё несёт?! – истошно-нервно заорал Аркадий.
– Парни… вы чего? – донёсся голос Сани.
Когда Саня получил консервный нож и умотал, все внезапно ощутили, что над ними вновь висит угроза обыска.
– Тогда, – сказал Алёша. – Я пакет наш отнесу обратно на работу.
Все, конечно, согласились.
Алексей взял сумку, с которой он ходил сегодня (в ней обычно сиротливо болталась лишь одна тетрадь по всем предметам), и ушёл. Он где-то час слонялся по окрестностям. Печально рассуждал о том, что будет завтра. Алексей не мог понять, что хуже: перспектива встречи с ФСБ или товарищеский суд за то, что не принёс пакет (чего он избежал благодаря чекистам). Думал долго, но к решению так и не пришёл.
Потом Двуколкин обнаружил гастроном и купил водки.
22.
На следующее утро Алексея коллективно разбудили все товарищи. Их лица были грустны и серьёзны, и Двуколкину не надо было даже вспоминать – из-за чего. Уснул он часов в пять и спал совсем поверхностно. Поднялся, собрался быстро и молча, нацепил Аркадиеву куртку. Парни дали ему ценных указаний и решили идти вместе. Спрятаться поблизости, чтобы Лёше было не так страшно, чтобы если что – прийти на помощь.
На крылечке института утром было зябко, но уже толпилась куча разного народу. Алексей встал так, чтобы его видели. Внутри у него, казалось, всё вот-вот порвётся. Очень захотелось плакать и бежать. Но Лёша вытерпел.
Почти что сразу рядом с ним возникла пара человек в простой одежде с очень русскими, непроницаемо-доброжелательными лицами.
– Аркадий? – спросил первый.
Алексей кивнул.
– Доброе утро. Нам хотелось бы немного пообщаться с вами. Здесь довольно неудобно. Может быть, пойдём куда-нибудь? «Мак-Пинк» здесь близко.
– Он закрыт, – сказал зачем-то Лёша.
– Неужели? – удивился фээсбэшник. Говорил всегда один, второй молчал. – Не знал. А это точно?
– Точно, – отвечал Алёша.
В голове его метались мысли, и Двуколкин понимал, что говорит не то, что надо, но почти паниковал, поэтому не мог себя нормально контролировать. Алёша сожалел о каждом своём слове, но исправить ничего было нельзя, и он ронял второе – ещё хуже.
– Вы, наверно, часто там бываете? – спросил чекист как будто невзначай, но, разумеется, с какой-то тайной мыслью.
– Не бываю я там, – буркнул Лёша. – Это дрянь, а не еда. Жрать гамбургеры – это всё равно, что есть из помойки.
