– Это верно. Но знаете, отец Арсений, почему-то не хочется. Возможно, это большой грех, однако желания не возникает. Не потому, что я к религии плохо отношусь. Совсем даже наоборот… Веры нет в порядочность современной церкви, – Владислав печально поджал губы. – Вернее, в личности тех, кто нашу церковь возглавляет в настоящее время. Слишком много с ними связано грязных историй. Беспошлинные поставки водки и сигарет, участие в сомнительных коммерческих делишках, митрополиты-мужеложцы… Фактически церковь стала зеркальным отражением государственной машины – до определенного, не очень высокого уровня священнослужители остаются нормальными и порядочными людьми, а затем все резко меняется. Появляются политические интересы, возникают противоборствующие группировки, служение людям и Богу подменяется на-биванием собственной мошны. Это не кощунство и не самооправдание, а объективный взгляд на происходящее. К сожалению…
– Человек не совершенен, – отец Арсений едва заметно передернул плечами. – Не судите, и не судимы будете.
– Это справедливо только тогда, когда все придерживаются такого принципа, – не согласился Рокотов. – А те, про кого я говорю, пытаются застолбить за собой изречение абсолютных истин и навязать пастве свои правила игры. К вам это не относится. Вы как раз вместе с нами…
– В церкви существует своя иерархия, – священник оперся локтями на стол, – и разрушать ее крайне опасно.
– Я не призываю к разрушению. Но боюсь, что оно произойдет само собой. Развалится страна, а вслед за ней – и церковь.
– Вы все же думаете…
– Увы…
– Но ведь это – катастрофа.
– Я бы не был столь категоричен, – Влад снова закурил. – Такой огромной территорией при таком небольшом населении, как у нас, практически невозможно управлять. Назначения представителей Президента в регионы ничего не решают. Создается еще один дополнительный и абсолютно неработоспособный бюрократический аппарат… Который как раз и может стать той соломинкой, что переломит спину верблюду. Вот и покатимся в пропасть…
– То есть, по-вашему, страну не удержать?
– У меня нет ответа. Не знаю. Теми методами, которыми это стараются сделать сейчас, точно нет. Нужно что-то иное. Только вот что? – Рокотов погасил окурок в пепельнице. – Амбициями и криками о диктатуре закона делу не поможешь. Какие-то мелочи подправить еще можно, а вот в глобальном плане… Что же будет дальше, покрыто мраком. Ситуация здесь и с Мценском высветила полную импотенцию власти. Все держится на энтузиазме людей. Таких, как мы с вами…
– Грустную картину вы нарисовали.
– Предпочитаю не врать ни самому себе, ни окружающим, – сказал хмурый Влад. – Иначе сами себя угробим… У нас ведь как? Сначала все рушим, ломаем, а потом на обломках пытаемся что-то выстроить. Причем из тех же обломков. Вы посмотрите на власть предержащих… Что изменилось с момента так называемой перестройки? Ничего. На руководящие должности пробиваются в основном подонки, опять возникает тот же механизм кумовства, что был в СССР. Тогда без КПСС – никуда, сейчас – без протекции чиновников, подавляющее большинство которых вышло из рядов верных ленинцев. Взяточничество изменило вектор, но не уменьшилось, а возросло в разы. Беззаконие, о котором столько жужжали вражеские голоса, приобрело уже просто фантастический размах. Судебные и правоохранительные органы развалены до основания… И что прикажете делать в этом случае? Укреплять неведомую никому вертикаль власти? А зачем? Чтобы те, кто сейчас у кормушки, нажрались еще больше?
– С чего-то надо начинать, – неуверенно запротестовал отец Арсений.
– Надо, согласен, – Рокотов сдвинул брови. – Но не с действия, не с запретительных законов, а со сбора команды профессионалов и с анализа ситуации. И только потом переходить хоть к каким-то телодвижениям… Как мы, например. Сначала купили оружие, провели тренировки, разработали стратегию, поняли, кто за что отвечает, а уж затем начнем выдвигаться в горы. Но не наоборот! У людей же, которые при власти, тактика совершенно иная – накосорезят, наруководят, понапишут горы бумажек, а потом пытаются разобраться, что ж ни черта не работает. Вы посмотрите на наши законы! Они все начинаются с запрещения. Конституцию я в расчет не беру, это документ декларативный… Вместо того, чтобы дать людям возможности развивать бизнес, зарабатывать деньги, спокойно существовать – создают частоколы из запретов, инструкций, приложений и прочей лабуды. Привилегиями пользуются только те, кто лижет задницы госчиновникам и подкармливает эту ораву пачками баксов.
– Извечная проблема, – заметил священник.
– Угу. Извечная и неистребимая. Чем дальше – тем больше…
– У вас есть рецепт?
– Представьте себе, да. Только слушать меня никто не будет.
– Ищите и обрящете…
– А зачем? – риторически спросил Влад. – У меня своих дел по горло. Если совсем уж надоест, уеду в Беларусь. Там спокойнее.
Отец Арсений скептически посмотрел на биолога.
– Ой ли?
– Проверено. Лично разбирался.
– У меня другое мнение насчет белорусского режима, – осторожно сказал служитель культа.
– Да нет там никакого режима! – Рокотов потянулся и размял плечи. – Вполне пристойная страна. Порядок, естественно, поддерживать надо, но их милиция вроде с этим справляется…
– А разгоны демонстраций?
– Ну и что? Несанкционированные митинги и в России разгоняют, ив цивилизованной Европе. В этом ничего нет удивительного или необычного. Государство на то и существует, чтобы следить за соблюдением правил… Иное – анархия, хаос. Как у сатанистов. Вы, батюшка, слегка зазомбированы страшилками по телевизору… Я там побывал, посмотрел, руками пощупал. И могу с полной ответственностью сказать – если белорусы не станут ломать систему управления, а будут ее постепенно реформировать, то у них все получится. Лука, кстати, так и делает. Не старается прыгать через три ступеньки, а осторожненько демократизирует общество. Сначала обеспечил продовольственную безопасность, теперь занялся промышленностью. Пусть бульбаши живут небогато, но зато голод им не грозит. Кто хочет работать – работает. И неплохо, хочу отметить. Да, есть перегибы, ошибки, однако они не фатальны. И именно поэтому борьба с Лукой ведется не на политическом поле, где требуются обоснования лозунгов и экономические программы, а методами саботажа и прямых диверсий. Оппозиция создает нечто вроде штурмовых отрядов, на митингах провоцирует столкновения с милицией, имитирует пропажи журналистов, в лоб нарушает закон, чтобы потом иметь повод поорать о якобы политических преследованиях… Стратегия далеко не новая. Ошибка белорусских псевдодемократов в том, что они считают ее своим собственным изобретением и думают, что против такого поведения – нет контрмер. Хотя другого от сборища психопатических личностей ожидать сложно. Им бы в больничку на месяцок-другой, а не на демонстрации ходить. Может, подлечились бы…
– Круто вы их, – улыбнулся Арсений…
– Как умею, – настроение у Владислава немного улучшилось. – Ладно, что мы все о политике да о политике… Давайте лучше поговорим об изречениях блаженного Августина, – Рокотов лукаво подмигнул священнику. – Или о доступных женщинах…
В штабе Объединенной группировки войск на Северном Кавказе работа не прекращалась ни на минуту.
Четыре раза в сутки проводились тридцатиминутные совещания, на которых уполномоченные офицеры докладывали командованию оперативную обстановку за прошедшие шесть часов, а раз в день – с шестнадцати до семнадцати тридцати – проходило совещание в расширенном составе, на котором планировались рейды и зачистки на ближайшие день-два.
Прикомандированные к штабу офицеры спали урывками. Пару часиков днем и столько же – ранним утром. Потому все ходили с красными воспаленными глазами, вечно собачились друг с другом и из-за мелочей цеплялись к солдатам из караульной роты – то ремень провисает, то форма не выглажена, то честь
