— Да, ты права, — наконец произнес он. — И мне это совсем не нравится. Ты можешь убедиться в правильности твоей догадки?
— Я могу спросить переплывших Стуру ночью рабов, приказали ли им ментеше сделать это именно ночью.
— А если они скажут, что нет, или ты не сможешь расспросить их? Как ты узнаешь, что Низвергнутый отдал им прямой приказ?
Колдунья вздохнула.
— Я могу спросить их и об этом, но мне не хотелось бы использовать для этого колдовство. Мне и так уже повезло дважды. А вот рабу — нет. В следующий раз может не повезти мне.
— Да, я понимаю, и не буду просить сделать то, что сможет тебе навредить. Хотя мне очень хотелось бы все знать. — Он задумался, потом спросил: — Ты можешь использовать заклинание правды, чтобы убедиться в искренности рабов?
— Можно попробовать. Тогда мне не придется открыто противодействовать колдовству Низвергнутого, а именно этого я пытаюсь избежать.
На следующее утро в сопровождении стражников Грас и колдунья вернулись к амфитеатру. Охранники подвели к ним рабыню. Женщина посмотрела на Алсу спокойным, отсутствующим взглядом и рассеянным жестом пригладила грязные жидкие волосы.
«Именно отсутствующим, — подумал король. — Если бы у нее не отсутствовала большая часть разума, она бы так не смотрела».
— Почему ты переплыла Стуру? — Алса начала с привычного вопроса. — Почему ты оказалась в Аворнисе?
Рабыня молча смотрела на нее, потом ее грязное, испещренное морщинами лицо напряглось.
— Должна была, — сказала она наконец скрипучим от редкого использования голосом.
— Понятно. — Волшебница коротко кивнула, словно разговаривала с человеком, полностью владеющим разумом. — А почему ты была должна?
Лицо рабыни напряглось еще сильнее. Она словно обдумывала, как следует ответить.
— Мне приказали, — сказала она на древнем аворнийском диалекте с шипящим акцентом, определенно позаимствованным у правивших на южном берегу реки ментеше.
— Вот как! — Волшебница повернулась к королю. — Мы сможем кое-что узнать, если нам повезет. Я готова применить заклинание.
— Хорошо! — Грас не скрывал своей радости.
— Надеюсь, все обойдется, но не забывайте, что случилось с тем рабом. — Она начала делать руками пассы, задавая вопросы рабыне. — Кто приказал тебе отправиться сюда?
— Он приказал, — мгновенно ответила женщина. Алса пробормотала что-то, более подходящее портовому грузчику, а не колдунье.
— Попробуем еще раз, — сказала она и повторила серию пассов. — Кто он?
— Тот, кто приказал.
Колдунья пробормотала еще что-то, но громче. Рабыня не обращала на нее внимания, просто смотрела на свои руки, морщинистые и покрытые шрамами из-за многолетнего тяжелого труда. Алса сосредоточилась.
— Пока женщина говорила правду, — сообщила она Грасу. — Беда в том, что эта правда не приносит нам никакой пользы.
— Она говорит так умышленно?
— Не знаю. Надеюсь, что нет. Если она, вернее, колдовство внутри нее, пытается играть со мной… Не могу представить себе большей обиды.
— А что ты можешь предпринять?
— Не знаю. Именно поэтому обида столь сильна. — Она повернулась к рабыне. — Тебе приказал отправиться сюда смертный человек? — Женщина покачала головой. Алса немного повеселела. — Тебе приказал отправиться сюда человек, который не является смертным? — То же движение.
— Должен быть либо тот, либо другой, — сказал Грас.
— Кто знает, когда имеешь дело с Низвергнутым. — Алса повернулась к рабыне и глубоко вздохнула. — Низвергнутый приказал тебе оставить свой дом и уйти в Аворнис?
Колдунья заметно напряглась, ожидая ответа рабыни. Грас не мог ее в этом винить, помня, чем закончился сеанс магии в королевском дворце и как умер раб рядом с амфитеатром в Куманусе. Женщина усмехнулась, но ее лицо не озарилось радостью, скорее, стало напоминать череп со сверкающими глазами.
— Я знаю, — прошептала она и кивнула. — Да, я знаю.
— Тогда скажи мне, — приказала колдунья. Но женщина только продолжала пристально смотреть на нее, обнажив кривые зубы, несколько из которых были сломаны. Губы Алсы крепко сжались: ее возмущало открытое неповиновение. — Призываю тебя именами богов, именами короля Олора и королевы Квилы, говори.
Усмешка исчезла с лица рабыни, сменившись оскалом ненависти.
— Их имена ничего не значат для меня. Ничего! Даже еще меньше! — Рабыня неожиданно заговорила звучным баритоном, который на мгновение напомнил о покойном Букко. Король невольно потряс головой. Архипастырь, наверное, дорого заплатил бы за обладание таким голосом, каким сейчас говорила рабыня. — Они низвергли меня с принадлежащего мне по праву престола. Они выгнали меня сюда. Сказали, что небеса принадлежат им. Значит, этот мир принадлежит мне. Они играют со мной на свой страх и риск. Настанет день, и я увижу их в их собственном жилище, которое принадлежит и мне. Тогда они узнают, что напрасно играли со мной.
После этого взрыва гнева рабыня закрыла глаза и обмякла на руках стражника. Впрочем, она дышала, и Грас сумел нащупать пульс, схватив ее за запястье.
— Ты получила ответ? — спросил он Алсу дрожащим голосом, почувствовав некоторую гордость оттого, что смог говорить вообще.
— Не знаю, — ответила она, и у нее тоже дрожал голос. — Я знаю, что через нее с нами разговаривал Низвергнутый. Кто может усомниться в этом? Неужели падший бог лично заставил бежать ее на север? Пребывал ли он сам или часть его сущности в рабыне все это время? Знает ли он, о чем мы спрашивали ее? У меня нет ответов на эти вопросы.
— А твое заклинание правды? — спросил Грас.
— Что? — не поняла Алса. — Думаю, она… или Низвергнутый ее устами говорил правду. Но он не ответил на заданные вопросы.
— Гм. — Король задумался. — Да, ты права. Но женщина… вернее, Низвергнутый говорил правду?
— Да, насколько я понимаю. Заклинание никогда не подводило меня.
— Неужели боги действительно ничего не значат для Низвергнутого?
Если это действительно было так и Низвергнутый обладал такой же безграничной властью на земле, как боги — на небесах… Если это действительно было так, какой смысл в борьбе? Абсолютно никакого.
Но колдунья покачала головой.
— Он сказал, что их имена ничего не значат для него. Думаю, это соответствует истине. Но именно он часто искажал истину. Крайне осторожно относитесь к нему и его словам, ваше величество. Их имена могут ничего не значить для него, но не их сущность. Грас поежился.
— Надеюсь, ты права. Если ты ошибаешься… если ты ошибаешься, у нас не остается надежды победить его, верно?
Алса пожала плечами.
— Какая разница? Если Низвергнутому удастся когда-нибудь подчинить себе Аворнис, все мы станем рабами. Можете относиться к этому так, как вам заблагорассудится. Лично я предпочла бы смерть. По крайней мере, в этом случае я не оказалась бы в его власти.
Грас невольно бросил взгляд в амфитеатр. Находившиеся в яме мужчины и женщины не обращали на него ни малейшего внимания. Они точно так же не обращали внимания друг на друга, хотя некоторые рабы сидели бок о бок и искали блох и вшей в косматых волосах и лохмотьях друг друга. Это зрелище ничуть не успокоило Граса. Котозьяны Ланиуса поступали примерно так же.
