— А куда мы идем?
Тут мэр оглянулся и погрозил пальцем переводчику. Переводчик, прижав руку к груди, поклонился мэру.
— Ишь ты, строгий какой, — удивился Ефрем. Но, глядя на страдальческое лицо переводчика, примирительно добавил: — Молчу, молчу…
Скоро они подошли, судя по всему, к главному дому мэровского городка — бордового цвета с окнами и необыкновенно яркой крышей, на которой была нарисована золотом голова змеи.
— Пришли, — шепнул переводчик. — Мы должны встать на колени.
— Церковь, что ли, ваша? — спросил Ефрем.
— Становитесь, становитесь!
Видя, что все впереди уже были на коленях — даже сам мэр и Ася с ним, — Ефрем тоже, кряхтя, присел.
— Сейчас в окно выглянет матушка и благословит вашу Асю, — шепнул переводчик, стоя на коленях рядом с Ефремом.
— Что за матушка!
— Тише! — Переводчик дернул Ефрема за рукав. Центральное окно бордового дома вспыхнуло ярким светом, словно загорелось, потом свет исчез и появилось лицо совсем древней немощной старухи в желтом чепчике.
— Матушка! — шепнул переводчик. — Это у нас начало всех начал. Дочь планеты Фаэтон.
— Дочь планеты?
— Да, — сказал переводчик и, прижав руки к груди, поклонился.
«Ну и ну, — опять подумал Ефрем. — Чокнутый народ».
Тут он увидел, что мэр и Ася поднялись и пошли по направлению к окну, из которого выглядывала матушка в желтом чепчике.
Ефрем, еще не зная, что он будет делать, вскочил на ноги, — его охватила тревога за Асю. Но переводчик так сильно дернул его за рукав, что Ефрем вновь присел.
— Не волнуйтесь, она сейчас вернется, — сказал переводчик, продолжая держать Ефрема за рукав. — Это высшая честь получить благословение от дочери Фаэтона.
— Да за что ее благословлять-то? Вот чудаки.
— Разве вы не видели, что у девочки проваливаются ноги в асфальте?
— Ну и что с того?
— О, какой вы несмышленый человек! Хорошо, подождите еще несколько минут…
Между тем мэр и Ася подошли к самой стене дома и остановились. Потом мэр отступил на несколько шагов и поклонился. Матушка протянула из окна руку, и на Асю вдруг посыпались огоньки всех цветов радуги.
Поток огоньков густел, казалось, Асю охватило пламя. Тогда Ефрем оттолкнул от себя переводчика и рванулся выручать девочку. Но тут поток огоньков прекратился, заиграла какая-то музыка. Ася стояла на месте — цела и невредима.
— Фу, пронесло, — вздохнул Ефрем, остановившись. Он уже больше не приседал.
Поднялась и вся свита. Двое подхватили Ефрема под руки и повели к окну.
— Э-э, нет! Меня не надо, — сказал Ефрем.
Но тут он увидел, что матушка машет ему рукой. Тогда он тоже помахал старухе рукой, освободившись от своих конвоиров. Его окружила свита полукольцом, и все аплодировали.
Подошли и мэр с Асей.
Мэр протянул Ефрему руку:
— Поздравим. Хвы есть почетный член городу, — сказал мэр, коверкая русские слова. — А ваш племянница, — он показал на Асю, — маленький королева фаэтов. Матушка приглашает вас обед. — Мэр еще что-то хотел сказать, но только зачмокал губами. Тогда речь продолжил переводчик:
— После обеда мэр хочет показать вам свой сад, а затем начать переговоры.
— Какие еще переговоры? — насторожился Ефрем.
Переводчик посмотрел на мэра, тот кивнул ему головой. Переводчик продолжал:
— Видите ли… Матушка хочет, чтобы в ее саду Ася освободила от асфальта часть земли.
— Как это освободила?
Переводчик замялся и снова посмотрел на мэра. Потом продолжал:
— Видите ли… Мы не хозяева этой планеты сопредельного с вами пространства… Где бы ни ступила нога нашего горожанина на почву, там сразу образуется асфальт… — Мэр продолжал молчать. Переводчик с трудом выжимал из себя слова: — Приговор судьбы… В нашей книге книг «Кэкэ» — сказано, что однажды в городе появится девочка, под ногами которой будет проваливаться асфальт. И вот такая девочка появилась…
— Ну, дальше! — поторопил Ефрем. Эта история становилась интересной. — Валяй дальше!
— Я все сказал. Вы ничего не поняли?
— Понял, понял, браток. Только ты мне скажи — для каких делов земля требуется и сколько ее надобно вам? Может, ее завезти с Земли?
Переводчик опять посмотрел на мэра и тихо проговорил:
— Этого я не знаю.
— Не знаешь? А он знает? — Ефрем кивнул на мэра.
Мэр улыбнулся.
— Я думай — сначала надо обед. А потом иметь секретный переговор. Как это сказать? Один плюс один.
— Один на один, — поправил переводчик.
— Вот-вот: один на один. Вы согласен?
Ефрем быстро сообразил, что надо хорошенько поторговаться, все разузнать и разнюхать, чтоб решить — как им быть дальше. Походило на то, что мэр согласится на любые условия, лишь бы Ася помогла им. И хотя он никак не мог понять, почему здесь не могут добраться до почвы, которая людям нужна, он решил эти загадки не разгадывать, а думать первым делом о своем интересе.
Он сказал мэру:
— Согласен. Айда обедать.
Новые башмаки Асе показались тяжелыми, но теперь, по крайней мере, она не проваливалась в асфальте. Само по себе это событие ее очень занимало: все идут по улице нормально, а она не может шагу шагнуть. Что за чудо? И почему в новых башмаках она не проваливается? Опять чудо? Но она воздерживалась от расспросов. Прежде всего, наверно, потому, что чувствовала со стороны окружающих к себе особое отношение, будто она должна все знать, она тут главная… А сегодня, когда матушка эта, видимо, самая главная в городе, осыпала ее в знак почета холодными огоньками и потом мэр назвал ее маленькой королевой, Ася и вовсе растерялась. Она чувствовала, что даже Ефрем ничего не может тут понять, а где уж ей расспрашивать? Чудеса происходят на каждом шагу, и к тому же такие, которые ей даже во сне не снились. Если допустить, что это, как говорил дядя Ефрем, проделки хитрых волшебников, то почему все-таки только ей слышался голос в пустыне, почему, только она не может ходить по асфальту, почему ее одну благословила холодным огнем главная старушка?
Но, пожалуй, больше всего Ася беспокоилась за Ефрема. Ей казалось, что этот горячий человек — в том, что он горячий, она не раз уже убеждалась, — обязательно поссорится с фаэтами, он может подраться, избить переводчика или желтых солдатиков — назойливых и вредных, которые уже даже ей надоели. Она старалась быть рядом с Ефремом. Так и для нее безопаснее, и Ефрему в критическую минуту она может прийти на помощь, потому что с ее словом, она чувствовала, здесь обязательно посчитаются.
Вот и сейчас, за обеденным столом она хотела сесть рядом с Ефремом, но с ним сели мэр и переводчик, а ее посадили рядом с главной матушкой. Главная матушка ничего не ела, а только пила из
