– Вот и я сомневаюсь. Поговорил с одним пареньком из уголовного розыска – он в Кострове расследует еще одно дело: пьяный охотник подстрелил товарища. Слава богу, не насмерть. Так паренек мне кое-что рассказал. Из его слов я понял, что Вершинин лежал примерно в такой же позе, как Мартов, и убит был похожим ударом. Этот же паренек показал мне в магазине нож, которым убили Вершинина. Не тот самый, как ты понимаешь, – а точно такой же: охотничий нож из тех, что можно купить в любом более-менее крупном населенном пункте, в том числе и в Кострове. Продавщица нам сказала, что у них такие ножи раскупают десятками. Чернышева она не узнала, у нее память на лица плохая.
– Убийца не стал бы рисковать, покупая нож в костровском магазине, – сказала Ева. – Городок маленький, велика вероятность засветиться.
– Правильно мыслишь. Вообще орудие убийства подобрано со знанием дела – нож… коих везде полно, любой может такой приобрести. След ножа, если он ширпотребовский, проследить невозможно.
– Нож из Кострова такой же, каким убили Мартова? – спросила Ева.
– Похож. Но чуть-чуть другой… Думаешь, убийца купил сразу несколько штук? Вряд ли. Это могло привлечь внимание.
– Ты так говоришь, будто Мартова и Вершинина лишил жизни один и тот же человек, – сказала Ева.
– Я в этом почти уверен. Хотя Костров и Москва далеко друг от друга, а Мартов вроде бы никак не связан с Вершининым, что-то их объединяет. Прошлое? Настоящее?
– Для них обоих настоящего уже не существует, – возразила Ева. – А тебе не кажется странным, что убили именно Вершинина? Почему не Руслана, не Герца, наконец? Думаю, не только Чернышев – многие костровские мужчины могли ревновать друг друга к Марии Симанской… – Она запнулась, ее глаза стали большими и темными, как в мгновения блеснувшей догадки. – Женщина! Вот что их объединяет! – воскликнула Ева.
– Полагаешь, Мартова тоже убили из ревности? Но кто?
– Пока не знаю… погоди, не сбивай меня с мысли… – Она застыла, напряженно размышляя. – А почему мы вообще привязались к мужчине? Разве женщины не убивают?
Смирнов скептически хмыкнул.
– Разумеется, убивают. Но мотив?
– Та же ревность.
– Я пока не обнаружил в окружении Мартова ревнивых женщин. Что касается Вершинина…
– Ты забыл Анжелу! – перебила Ева.
Всеслав расхохотался.
– Зачем ей убивать Мартова? Или офицера из какого-то Кострова? Она бы уж скорее с Михалиным расправилась, если бы могла.
– Да! Чего-то не хватает для разгадки, – согласилась Ева. – Ты давал Вершининой или Зориной читать статью и архивные материалы?
– Это было бы слишком долго, – сказал сыщик. – Я должен был успеть опросить всех за один день, чтобы поскорее вернуться в Москву. Я давал эти материалы только Татьяне Савельевне Симанской.
– Ну… и что она сказала?
– Дама читала их долго, удивлялась и недоумевала, какое они могут иметь отношение к журналистскому расследованию убийства Сергея Вершинина. Текст казался ей сущей бессмыслицей, пока она не дошла до сведений из архива Лонгиновых.
– Я так и знала, – прошептала Ева. – Все дело в статье!
– Но Вершинин не писал никаких статей, дорогая.
– Не важно! – отмахнулась Ева. – Продолжай…
– В общем, ничего особенного Татьяна Савельевна мне не сообщила. О Лонгиновых она никогда не слышала, а вот иностранная фамилия Англес, как ни странно, оказалась ей знакома. Она долго вспоминала откуда, и… наконец ей пришел на память разговор с мужем. Когда-то на заре их совместной жизни Варлам Аркадьевич упоминал о своей дальней родственнице, которая всю жизнь провела за границей, а когда состарилась и одряхлела, велела привезти ее в Россию и похоронить в земле предков.
Ева ждала подробностей, но сыщик замолчал.
– То есть… получается, эта Англес – та самая довольно-таки распутная дама, о которой пишется в архивной справке, родственница Симанских по линии отца Маши?
– Она или ее однофамилица, – неопределенно сказал Всеслав.
– Англес – не Иванова и не Сидорова! – возразила Ева. – Откуда возьмутся такие однофамильцы? Я, например, первый раз слышу эту фамилию.
– Ты не показатель.
Ева пропустила его замечание мимо ушей.
– Что еще рассказала Татьяна Савельевна об этой Англес? – спросила она, поглощенная своими размышлениями.
– Больше ничего.
– Ка-а-ак?
– Вот так, дорогая Ева! Супруга Варлама Аркадьевича не заинтересовалась дальней родственницей, притом умершей много лет назад, а доктор Симанский к этому разговору не возвращался.
