Печать фараона

Кровь сопутствует им повсюду. Вопреки тщательно продуманным мерам предосторожности.

– Это может оказаться опасным, – говорил в нем бизнесмен, гражданин Канады, респектабельный мужчина. – Непредвиденно опасным!

– Но разве настоящее приключение не стоит того? – возражал в нем пропитавшийся «русским духом» москвич: по национальности поляк, наследник гордой шляхты, а по сердечной склонности российский авантюрист. – Риск придает жизни золотой глянец, а любви – утонченную страстность и экзотический вкус. Не всякий плод сладок! Но человечество обожает перец и пряности не меньше, чем сахар.

Герцогиня дразнила его, она завлекала, сама же полностью не отдавалась.

– О-о, Леонард, остынь! Я не собираюсь привязывать тебя вульгарным сексом, – посмеивалась женщина. – Избитые приемы не для нас. Пилигрим вообще не должен помышлять о плотских утехах. Сие есть непростительный грех! Да и мне претит все обыденное.

Ему ничего не оставалось, как поддакивать, усмиряя любовные порывы. Так не могло долго продолжаться.

Когда отношения между ними слишком накалялись, господин Войтовский не выдерживал, – боясь срыва, он резко менял обстановку: сломя голову бежал из Москвы в провинцию или сутки кряду кутил в маленьком ночном клубе, не брезговал и рулеткой. Ему везло: деньги так и сыпались дождем, выигрыш за выигрышем. Больше трех раз Леонард Казимирович не играл, не искушал Фортуну.

– Я чувствую тебя, – задыхаясь, шептал он. – Ты близко.

После кутежа он отсыпался и снова погружался в мир своих безумных грез. Там сумеречно блистал образ Герцогини, обещая не только любовный экстаз, но и неизведанную, темную дорогу, ведущую к иным наслаждениям. Очертания будущего смутно вырисовывались в воспаленном воображении Войтовского: он как никогда был готов прыгнуть в огнедышащую пасть дракона, называемого субстанция невидимого. Мысль обрести бессмертие казалась призрачной, как след от вспышки молнии, – но только она одна могла оправдать неистовство стремления, и только она одна стоила того, чтобы прилагать все возможные усилия на пути к ней.

– Высоко взлететь решил, – звучал в ушах голос Леонарда-скептика. – Как бы крыльев не лишиться! Не боязно?

– Боязно, – признавался Войтовский. – А жить без смысла, без надежды... еще страшнее.

Женщина испытующе пронизывала его взглядом, будто читала думу, которая отняла у него покой, спрашивала лукаво:

– Так что, Пилигрим? Кровь тебя не пугает? Божья заповедь гласит: «Не убий».

– Разве мы собираемся убивать?

Она отводила глаза, вздыхала.

– Ты мне не доверяешь? – сокрушался Леонард. – Почему таишься? Чем мне доказать свою искренность?

– Что ты станешь делать, когда... обо всем узнаешь?

– Мы завладеем миром!

В такие моменты Герцогиня принимала его за сумасшедшего. Он свихнулся! Завладеем миром! Ее мотивы были проще и... циничнее.

– Я не желаю ничего терять. Ничего! По неопытности я ошибалась, это позади. Настала пора вернуть себе былое величие. Оно было, я не сомневаюсь! Когда я выбирала себе имя для Интернета, на ум пришло слово Герцогиня.

– Называть тебя так – весьма приятно, – признался господин Войтовский. – Хорошо, что люди придумали компьютерную сеть.

– Удобно. Особенно для желающих быть инкогнито.

– И все же... где ты взяла раритеты?

– Я осуществляю посредничество, – уклончиво ответила она. – Почему ты такой зануда? Иногда информация может стоить жизни. Видишь, мне необходимо скрываться? Хочешь разделить мою участь?

Он хотел, очень. Но промолчал.

– Достаточно того, что я прячусь, – с улыбкой прошептала она, приникая к нему всем телом. – Мы не можем позволить обмануть себя. Один из нас должен быть вне подозрений.

«Каких подозрений?» – чуть не спросил Леонард: вовремя прикусил язык. Боялся спугнуть Герцогиню. Она что-то почувствовала, резко отстранилась.

– Ладно, пойдем прогуляемся. Возьми зонт.

Евпатория зимой, в снегу, казалась пустынной и будила воспоминания о несуществующем. Блеклая зелень низкорослых крымских сосен и туй приобрела серебристый оттенок. Молчали фонтаны, не горели огни маленьких кафе, тротуары были мокры, аллеи и парки безлюдны. Море с шумом набегало на песок пляжей, где одиноко возвышались грибки и голые конструкции навесов, напоминающие обглоданные ветром скелеты.

Небо хмурилось. Белая мгла заволокла горизонт, и море слилось с небом. Дул ветер, от воды тянуло солоноватой прохладой, водорослями и йодом.

Леонард и Герцогиня остановились на набережной. Множество птиц качались на волнах у самых каменных ступеней, в которые легко ударялось, плескалось море. Лебеди брали хлеб почти из рук; уточки ныряли за размокшими кусками булки под воду; чайки гонялись за более проворными нырками, отбирая у них угощение.