Печать фараона

придут. Я успела забыть о нем. И вдруг... явился че... человек, он никак не представился, просто сказал ту фразу... совершенно несуразную...

– Какую фразу? Вы ее запомнили?

– Да, конечно, – приободрилась Вера Петровна. – Бессмысленный набор слов.

– Какой? Говорите же! – не выдержал Валерий.

– Он открылся.

Сыщик потерял терпение.

– Не вынуждайте нас прибегать к крайним мерам, любезная Вера Петровна...

– Это слова такие – «ОН ОТКРЫЛСЯ». Понимаете? Яна Арнольдовна приказала отдать конверт любому, кто скажет эти слова. Она повторила их несколько раз, чтобы я ничего не перепутала. Записывать их было нельзя – хозяйка строго-настрого запретила. Но с тех пор-то сколько времени прошло! Человек мне говорит: «Он открылся». А я на него смотрю, извините, как баран на новые ворота. Чего он хочет? – думаю. Что открылось? Кто открылся? Человек опять повторяет, и опять. Тут... меня как обухом по голове – это же он за конвертом пришел! Я ему говорить не стала, что хозяйка умерла... испугалась, аж в горле пересохло.

– Вы ему отдали конверт?

– Да. Он в сейфе лежал, под бумагами, – целехонек.

– И что, Яна целый год не интересовалась письмом? – спросил Хромов.

Пышная дама опустила глаза.

– Спрашивала... иногда, приходили за ним или нет.

– Когда у вас был тот человек? – спросил Смирнов.

– Дня три назад, кажется. Ой, я разволновалась... толком не могу вспомнить... на меня будто дурман нахлынул... говорила, двигалась, как сонная. А он взял конверт... и ушел.

– Как он выглядел?

Директорша закрыла глаза, потом открыла, развела руками.

– Обыкновенный мужчина... средних лет... в темном пальто. Узнать не смогу, если вы об этом. О содержимом конверта тоже не спрашивайте! Я чужих писем не читаю.

– Не страдаете любопытством?

Директорша оскорбленно фыркнула.

– За кого вы меня принимаете? Я как положила конверт в сейф, почти сразу о нем забыла. Хотите – верьте, хотите – нет.

Хромов выскочил из кабинета, вернулся с книгой «Египетский крест».

– Почему эти книги стоят во всех отделах? – нервно спросил он.

– Яна Арнольдовна велела. Она сказала, что книги с таким названием будут привлекать изобилие и процветание. Я не возражала. Мое дело – подчиняться! Пусть ее уже нет в живых, все равно, я менять самовольно ничего не хочу. Придет новый хозяин, пусть наводит свои порядки.

Глава 21

Тяжелые шторы с золотым шитьем были мечтой Войтовского. Позволить себе сделать в московской квартире отличный ремонт, обзавестись мебелью в классическом стиле, значительно пополнить коллекцию антикварных вещей он смог только в последние пять лет.

Солнце обладает непревзойденным вкусом, оно играет бликами и оттенками на хороших, дорогих тканях, просвечивает насквозь настоящий фарфор и заставляет полированное дерево мерцать изнутри. Даже зимние, скупые лучи его озаряют комнаты и придают всему драгоценный блеск.

Если бы хватило денег, Леонард поселился бы в венецианском дворце с росписью на потолках и мраморными полами... один, без семьи. Пусть бы его окружали роскошь, тишина и слуги.

Так ему хотелось раньше. Теперь желания изменились. В его жизни появилась женщина, совсем не та, которую прочила в невесты единственному сыну пани Зося, – другая: с шокирующей внешностью, темным прошлым, темными мыслями и без родословной. Но она обладала тайной, в которую тщетно пытался проникнуть Леонард.

Он почти ничего не знал о ней, Герцогине, – не смел спрашивать. А она молчала. Он не знал, откуда она приходит, куда уходит, какой была ее жизнь до встречи с ним, имела ли она любовника, мужа, есть ли у нее дети? Он даже не знал до конца, как она живет сейчас. Впервые условия диктовал не он, а ему. Впервые он боялся, что больше ее не увидит, каждый раз, когда за ней закрывалась дверь.

Господин Войтовский, – как ни стыдился он признавать это, – даже имел поползновения следить за Герцогиней, но вовремя остановился. Риск потерять ее был слишком велик. Страх лишиться этой женщины, а с нею и того, что она могла принести ему в виде «приданого», связывал Леонарда по рукам и ногам. Он уже не разделял одно и другое.

Войтовский вынужденно притворялся искушенным ловеласом, свободным, свысока поглядывающим на прекрасный пол. Он таким и был, но только не для новой знакомой. С ней он почувствовал, как привычная манера поведения скорее идет во вред, нежели на пользу. Увы, менять имидж было поздно.

Неизвестность томила Леонарда, изматывала, – казалось, заветный приз почти у него в руках... но игра затягивалась. Вместо звезды он ловил ее отражение, да и то зыбкое – мираж посреди пустыни, обманка.

Леонард подошел к шкафу-витрине, нажал на незаметный рычажок, открыл потайной ящик с ковчежцем. На солнце миниатюрные фигурки святых из серебра заблестели, обещая невиданную удачу. Они