– Только не переборщи, – предупредил Анисим Витальевич.
– Все будет скромно, сдержанно и в форме намеков.
Приятели расслабились. Они были уверены, что их трюк удастся.
Неожиданное возвращение «Нимфы» произвело фурор среди посетителей выставки. Да и сама картина была достойна той славы, которую про нее успели распустить. Мероприятие прошло по сценарию Шумского, без отклонений. Любопытные толпились у полотна, охали и ахали, почти не притворяясь. «Нимфа» того заслуживала. Она выделялась из общего настроения, тематической направленности выставки, как выделялась бы на грядке скромных маргариток великолепная, роскошная роза.
Когда страсти немного улеглись, приехал господин Смирнов, шепнул хозяину «Галереи»:
– У меня для вас новости.
Они незаметно выскользнули из зала, закрылись в кабинете.
– Ну? – нетерпеливо спросил Чернов. – Что вы узнали?
– Таинственного поручителя, интересы которого представляет Геннадий, зовут Альберт Демидович Фарбин. Он сделал капитал на торговле сырьевыми ресурсами, а сейчас отошел от дел. Человек серьезный, в возрасте, очень трудно идет на контакт. Решил отдохнуть от всех и вся, уединиться. Где он проживает в данное время, неизвестно.
– Сколько ему лет?
– Пятьдесят семь, но он в хорошей форме. Не думаю, что его можно водить за нос.
– Никто и не собирается... – огрызнулся Чернов, но осекся под насмешливым взглядом сыщика.
– А теперь, если позволите, пойду взгляну на «чудесно возвращенный» шедевр. Поиски оригинала продолжаются или отменяются?
– Продолжаются, – буркнул Анисим Витальевич. – Идите, мне надо подумать.
– Не смею мешать.
Господин Смирнов вышел из кабинета и отправился в зал, к «Нимфе», у которой сгрудились посетители выставки.
Картина поразила его – снимки не шли ни в какое сравнение с этим ярким, напряженным, наполненным восхитительной и жестокой страстью полотном. Сыщик не видел оригинала, и ему было не с чем сравнивать. Копия Ореста Минаева – бледная тень рогожинского творения – показалась ему верхом совершенства.
– Вот это да! – пробормотал Всеслав, ощущая неясное возбуждение, происхождение которого списал на магнетическое влияние «Нимфы». – Рогожин-то, оказывается, умел не только античные обряды изображать...
Не успел он отойти в сторону, как увидел Чернова, входящего в зал вместе с Геннадием Шедько. Они направлялись прямиком к картине.
Представитель господина Фарбина держался несколько вызывающе. Он что-то говорил хозяину «Галереи» с ехидной улыбкой, сопровождая свои фразы раздраженными жестами.
– Прошу... – Анисим Витальевич с деланым радушием подвел Геннадия к «Нимфе».
Окружающие невольно расступились. Господин Шедько будто наткнулся на невидимую преграду. Он поднял глаза и пошатнулся. Едва заметно. Не будь сыщик столь пристально внимателен, он бы не заметил этой мгновенной слабости. Шедько быстро взял себя в руки, продолжая играть роль придирчивого покупателя.
Смирнов готов был поклясться, что полотно до глубины души тронуло Геннадия, разумеется, если таковая у него была. Складывалось впечатление, что при взгляде на картину произошел какой-то неуловимый сбой в безукоризненно отлаженной программе этого «механического» человека – господина Шедько. Он попал в затруднительное положение, и теперь его мысли панически метались, в то время как Шедько продолжал вести обычный светский разговор с Анисимом Витальевичем. Тот был обеспокоен другим – как бы Геннадий не заметил подделки. Но Геннадию было не до этого.
Они быстро сговорились о цене, к видимому облегчению господина Чернова, и пошли в буфет распить бутылочку шампанского. Всеслав незаметно последовал за ними. Анисим Витальевич не скрывал радости, а Шедько погрузился в себя, рассеянно кивая головой в ответ на его болтовню. Едва пригубив шампанского и сославшись на то, что он за рулем, Геннадий распрощался и ушел.
На улице он сел в припаркованный у входа черный «Мерседес», быстро рванул с места. Смирнов едва успел впрыгнуть в свою машину и пристроиться сзади. Он не собирался следить за Геннадием, просто хотел проверить одно предположение.
Через час, убедившись в том, что Геннадий свернул именно туда, куда и следовало, сыщик удовлетворенно хмыкнул.
– Так я и думал, – сказал он. – Сегодня хороший день! У меня даже осталось время съездить в Серпухов, поговорить еще раз с госпожой Конаревой.
Незадолго до описываемых событий.
Та ночь врезалась в память Глеба навсегда. Он не сомневался, что пройдут столетия, а каждая подробность тех немыслимых событий будет так же свежа, как и сегодня. Есть вещи, которые существуют вне времени.
Алиса успела внушить ему, что человек непостижим и загадочен и что его путь проходит сквозь вселенные. Она многому научила Глеба, открыла ему глаза. Иногда она казалсь ему ведьмой, а иногда – ангелом. Иногда он готов был целовать следы ее ног, а иногда – жаждал убить, уничтожить этот источник боли и наслаждения, над которым он был не властен. Она дразнила его, будила в нем то божественное, то зверское. Чаще – второе. Она повергала его в пучины ада, но он твердо знал, что только она сможет привести его к звездам... Он был не в силах отказаться от этого.
