Мужик неожиданно разворачивается и достаёт корочки.
– Молодые люди, я майор милиции Григорьев, вот моё удостоверение. Документы, удостоверяющие личность, у вас при себе имеются?
Я в ахуе! Рома говорит, что документов нет. Не знаю, зачем я лазил по своим карманам, всё равно их нет, и я тоже говорю: нет.
– Так, понятно. А что вы здесь делаете? – говорит мусор.
– Да я вот к другу приехал, а он живёт здесь. Гуляем. – говорю я.
– А где вы были до этого?
– Да всё здесь же, – говорит Рома.
– Здесь, это где?
Рома недоумевает.
– Ну на этой улице, на Лопатина.
– В каком районе вы были? – опять спрашивает мусор.
– Да в этом! – Рома удивляется, как и я.
– В Печёрах, – скромно добавляю я.
Мусор почему-то стал докапываться до Ромы, спрашивал адрес, и кто может подтвердить, что мы были именно здесь. Я стою дико испуганный. Хорошо, что мусор мной не интересуется.
– Пройдёмте со мной в участок.
– А зачем это? – тихо спрашиваю.
– Для установления личности.
Мне становится совсем хуёво. Я понимаю, что убежать сейчас не смогу, как и завалить мусора. И на Ромину поддержку можно не рассчитывать. На ослабших ногах я направляюсь за мусором.
– А что случилось? – спрашиваю.
– Убийство случилось. Людей в подъездах режут, вот что случилось!
– А, ха-ха, – я как-то слишком искусственно и не в тему пытался засмеяться, – ну это не мы. Это я вам сразу говорю.
– Это мы ещё узнаем, вы или не вы.
В мусорскую нельзя попадать ни в коем случае! Я теперь ощущаю себя маленьким мальчиком, который просит хулиганов не бить его. Говорю как-то совершенно по детски, примитивно. Заикаюсь, наверное выгляжу смешно.
– Не, это не мы… Да мы гуляем просто… Он тут живёт. Мы всегда здесь гуляем… Давайте сходим, там дома отец у него, он подтвердит…
Мусор молчит, а мы идём с ним рядом, и я говорю подобную хуйню.
– А что, если бы у нас документы были?
– Ну тогда я посмотрел бы и отпустил вас.
Что-то мелькает, какая-то надежда. Мы уже подходим к участку.
– Ну давайте сходим к его дому, там отец его подтвердит, что это мы, и что вот он только что из дома вышел.
Я понимаю, что говорю как идиот, но ничего больше придумать не могу. Мусор вдруг едва взглянул на нас с презрением и сказал:
– Всё, идите отсюда.
Я издал звук удивления и облегчения одновременно. Без вопросов мы пошли в другую сторону. Я постоянно оглядывался, и едва мусор зашёл в участок, пытался даже побежать, но Рома остановил.
– Ты чё, увидят ещё, подумают чего, – говорит он.
– Бля, какого хуя ему надо было! Да он просто издевался над нами! Захотел почувствовать свою силу, сука! Власть, бля! Да он просто прикалывался! Сука! Мразь! Да был бы у меня пистолет… Мне нужен пистолет, они заебали уже! Всех их пристрелю!
– Блин, Санёк, вот я тут всю жизнь хожу и ничего, а как с тобой, так то вот мусор докапывается, то придурки какие-то. Ты как магнит неприятности притягиваешь.
– Ну нах, это наверное из-за того, что я ржал на всю улицу. Но ты заметил, он к тебе больше доёбывался, хоть я и выгляжу более подозрительно?
– Да, непонятно. Может я по приметам на убийцу больше похож.
– Да не было бля никакого убийства! Напиздил он! Ему лишь бы доебаться! Точно ствол теперь достану, буду таких отстреливать.
Я сразу уехал на троллейбусе, а Рома ушёл домой. Как-то даже неудобно перед ним – пива с него стребовал, и чуть в неприятность не попали, и не пообщались толком. Из-за того урода я даже почти протрезвел. Почему я вёл себя как ребёнок? Наверное, это даже хорошо, мусор посчитал нас идиотами и отпустил. Или наркоманами. Убийцы ведут себя не так. Хорошо, что я был пьян! И что я часто вспоминаю детство. Это некий идеал чистоты, к которому я стремлюсь подсознательно. Мне так кажется.
Ночевать в очередной раз придётся на чердаке. В пятиэтажном доме на стекловате я положил картон и газеты рядом с горячими трубами. В высотных домах таких труб нет. В общем, неплохо, тепло, но очень неприятно. Но что делать, если других вариантов нет? Опьянение опять вернулось потихоньку, поэтому заснул я быстро…
От чего проснулся, непонятно, наверное, сам по себе. Хотя чувствуется тяжесть и дикий сушняк. Неприятного запаха, который чувствуешь, заходя на чердак, уже не ощущаю – за ночь привык. Надо найти воды! Сколько же времени? Я нехотя встал и выглянул через чердачное окно на улицу. Никого нет, наверное раннее утро. Сразу продуло холодом, и я вернулся к трубам и лёг.
Я смотрю на доски потолка из которых кое-где торчат большие ржавые гвозди, которыми сверху прибиты листы металла. Если не заметить такой гвоздь, то можно проткнуть башку. А интересно, если например, резко встать под таким гвоздём, войдёт ли он в череп настолько, что потом так и останешься там висеть, как будто тебя прибили? И потом жильцы пойдут посмотреть, почему это с чердака тащит тухлятиной, а там ты висишь, прибитый к потолку. Охуенное зрелище! А смерть совершенно дерьмовая.
Я осознаю в этот момент всю уродливость этого места и уродливость моего положения. Я же всю жизнь просыпался дома в кровати. Слышал, как ходит мама, делает что-то на кухне. А как там мама сейчас? Сколько же ей досталось из-за меня! Какой я неблагодарный урод! Наверное, ей очень горько, но я думаю, она же не отвернулась от меня! Наверное, она – единственный человек, который до сих пор любит меня. Я думаю, что это так. Да не всё ли равно вроде сейчас? Эй, да я же не видел маму уже наверное месяц! Мне это сейчас так нужно! Хоть какое-то добро! Почувствовать добро! Попробовать убрать это запустение, одиночество, негатив, депрессию!
Я резко встаю, чуть не налетев на гвоздь, от чего чуть не падаю, и слезаю по лестнице вниз. Выхожу на улицу. Догоняю какого-то придурка.
– Сколько время?!
– Полседьмого, – говорит испуганно.
Я сразу направляюсь на свою улицу. Холодно…
Впервые с тех пор я оказался у своего дома. Мусорской засады вроде нет, не год же им тут сидеть. А может и не было никогда. Все листья давно опали, а весь снег, что был, опять растаял. Уныло, запустело. Хочется убежать отсюда. Но куда? Я стою за гаражом и поглядываю на дверь своего подъезда. Так хочется увидеть маму!
Когда она вышла, я чуть не заплакал. Что-то скорбное, какая-то усталость, опустошённость жизни, всё это было уже в фигуре и походке. И этого раньше не было. Она идёт на работу. Подойти или нет? Нет, это было бы слишком тяжело. Для нас обоих. Слишком тяжело. Трагедия поколений, разлучённых системой. Системой, которую надо уничтожить!
…Вечером я сидел в мрачной компании серьёзных наци активистов у Коляна на квартире. До этого Колян заставил меня помыться и побриться, и даже постирать кое-что из одежды.
