губернатора, что должен вот-вот возвратиться городской врач, за которым третьего дня Натальей послан нарочный. Не прозевать бы, Бритюков! Это твое, брат, дело...
Заговорили и остальные. Говорили о том, как и когда каждому из них насолил Шелихов. В Бритюкове снова заклокотала жажда мести...
* * *
Вечером прибежала от Шелиховых к Бритюкову Катя: больному стало хуже. Рассказала, что отец бредит, дрожит, кричит, что боится, и слабеет на глазах.
Бритюков поспешил к постели Шелихова.
«Хорошо...» – определил он про себя, откидывая с ног одеяло: заметная синева ступней и пальцев, судорожное то тут, то там подергивание мышц, особенно икр, и бросающаяся в глаза худоба осунувшегося лица с темными подглазниками сказали все. Больной был без сознания, пульс еле прощупывался, биения сердца не было слышно, дыхание явно становилось реже и реже.
Бритюков поднял голову, но не в силах был видеть полные слез глаза Натальи Алексеевны; бросил уже на ходу:
– Молитесь!.. – И вышел.
Через два дня состоялись пышные похороны. В траурной процессии, с архиепископом и генерал- губернатором во главе, обращал на себя внимание целый отряд учившихся за счет покойного маленьких алеутов, оглашавших громкими рыданиями весь путь до самого Знаменского монастыря.
А на следующий день Василий занялся приведением в ясность всех дел покойного брата. Безвольная и ко всему безразличная Наталья Алексеевна доверила ему ключи от железного сундука с деловыми бумагами и обширной перепиской Григория Ивановича, и Василий с головой погрузился в недавно еще недоступные ему письма.
В первый же день этой работы ярко встала перед ним картина его падения. Склонившись над побуревшим от времени листком бумаги, он читал и перечитывал ненавистный «Контракт о найме на службу Василия Ивановича Шелихова», написанный под диктовку неумолимого и бессердечного Григория... «На один год без определенной должности... Делать все, что будет приказано...»
Среди бумаг Василий нашел два чистых листа плотной синеватой бумаги с выведенными старательно знаками характерной подписи покойного – «Григорий Шелихов». Один из листков Василий уложил на место, а другой отложил себе, подумав: «Может, пригодится?..»
11. БОРЬБА ЗА СОХРАНЕНИЕ ДЕЛА
Много дум передумал Василий, прежде чем решился использовать чистый лист бумаги с собственноручной подписью покойного брата. «Наташа ничего не подозревает и мне доверяет по- прежнему, – думал Василий. – Правда, я не наследник покойного брата – оттеснен законными детьми, но Наташа – законная опекунша их и сама наследница. А кто же все-таки я, Василий, сам по себе?» – задумался он и продолжал размышлять:
«Для того чтобы начать распоряжаться, надо получить доверенность от всех взрослых наследников. Это нелегко. Анна, к примеру, замужем за Резановым, с которым тоже приходится серьезно считаться. А как быть с компаньонами? Голиков... Мыльников... Лебедев... Что они замышляют? Одно дело – разорить Григория, другое – пойти против себя и
уничтожить крепкое предприятие, около которого можно кормиться, и хорошо кормиться!.. Так что же, с Наташей идти или с ними?.. А время не терпит... И посоветоваться не с кем – выдадут и продадут, некому довериться. Ведь кругом одни мошенники!»
– Думы все о тебе, Наташа, – соврал Василий вошедшей Наталье Алексеевне, – как спасти тебя от разорения. Не позаботился о тебе твой муженек.
– Списался бы с Резановым, что сделать, чем помочь, – предложила Наталья Алексеевна.
– С Резановым неплохо бы, хоть я и недолюбливаю этого зятька, – как бы про себя заметил Василий. – Надо хорошенько подумать... Ты, кроме письма о кончине Гриши, им ничего не писала?
– Нет, но упомянула Анне, что ожидаю всяческой помощи от Николая Петровича.
– Наташа, ты знаешь дела всех этих отдельных компаний Григория. Ведь того и гляди нагрянут с претензиями поставщики-кредиторы и держатели векселей. Придется удовлетворять текущие нужды промыслов, вносить казенные платежи, подати. Надо бы подготовиться.
– Понимаю. Баланс, однако, нужен. Не забыть бы чего... Самое лучшее – пошли сейчас за Немовым. Потребуй, что нужно, – за какой-нибудь час подсчитает... Трудно нам, пожалуй, будет из-за отсутствия наличных – все деньги в деле. Голиков наседает не как компанион, а как враг. Да и другие не лучше... Ты читал письмо Баранова? Надо успокоить старика. Его действительно стараются оболгать. Но Гриша ре шительно наветам не верил.
– Надо, надо успокоить, а то сбежит... Что будем без него делать? Заеду, пожалуй, сегодня к генерал- губернатору, поблагодарю за внимание. А кстати, посоветуюсь, как быть...
Вошел с парусиновым картузом в руках бухгалтер покойного, Максим Афанасьевич Немов. Он не ждал ничего хорошего и потому волновался, припоминая, как приходилось письменно не раз подчеркивать промахи и недобросовестность Василия.
Плоская чахоточная грудь Немова с шумом, как кузнечные мехи, тяжело подымалась и опускалась. Уголки рта дрожали. На веснушчатом лице яснее выступали следы когда-то перенесенной оспы.
– Максим Афанасьевич, – внушительно, но любезно начал Василий. – Выясняю вот с хозяйкой, как и что... Заготовьте, голубчик, немедля общий баланс на первое число и расчеты с компанионами и главными поставщиками.
Лоб Немова покрылся легкой испариной. Волнение проходило – дело оборачивалось не так, как он думал. С чувством облегчения он провел влажной рукой по слипшимся волосам и спросил уже спокойно:
– Когда прикажете?
– Если успеете – сегодня. Если нет – завтра... Надо бы заготовить список, кому послать извещения о смерти Григория Ивановича. Напишу их сам.
Немов повернулся к выходу.
– Постойте, – как бы вспомнил Василий, – принесите мне еще, пожалуй, книги Охотской конторы...
Через несколько дней в городе стало известно, что всеми делами покойного именитого рыльского купца Григория Ивановича Шелихова, от имени опекунши, вдовы Натальи Алексеевны Шелиховой, управляет брат покойного, Василий Иванович Шелихов.
Все это было хорошо, но перед Василием по-прежнему вставал неотвязный вопрос: как же вести себя с сообщниками? Идти ли дальше с ними по пути разрушения предприятия или начинать борьбу за его сохранение? Идти с ними, ясно, было не по пути. Однако против – опасно: собирались скрутить Шелихова, еще легче будет справиться им теперь с наследниками.
«Придется, видимо, до поры, до времени поиграть, – думал Василий. – Бритюков... этого надо приголубить, отколоть от них и обезвредить. А против других лучше, пожалуй, поставить Резанова...»
Визит к генерал-губернатору Пилю был успешным. Пиль обещал немедленно написать, куда следует, чтобы вдову Шелихова не беспокоили. Ибо она дала обязательство быть исправной плательщицей казне и взялась продолжать дело, начатое мужем.
– Видишь, как хорошо, – сказала Наталья Алексеевна.
– Не плохо, – согласился Василий. – Но вот в чем дело, Наташа. Твое неограниченное опекунство могут оспорить в любое время казенная палата, кредиторы, пайщики.
– Даже если буду платить исправно? – непритворно удивилась Наталья Алексеевна.
– Даже если будешь платить вперед... В подобных случаях назначается опекунский совет с участием представителя казны, родственников и заслуживающих уважения лиц. Посадят в совет и компанионов, если и не всех, то некоторых... Голикова, например.
Наталья Алексеевна всхлипнула:
– Разорит... По миру пустит... Неужели ничего нельзя сделать?
