- Прекрасна, как молодая луна, - сказал служебный дух и поспешно открыл крышечку чернильницы, а его господин с усердием и любовью нарисовал на мраморном лбу жениха хрустально-ясные знаки. И чуть отступил, чтобы полюбоваться своей работой. И вдруг знаки таинственным образом растаяли. Дух снова стал рисовать, но стоило провести отрезок, как начало его уже начинало таять.
- Что это? - в страхе прошептал слуга.
- О, владыко, - взмолился господин. И надолго задумался. - Неужели?.. Но еще не пришло время... И Бог, сотворивший... Нет! - Он выхватил из колчана новое перо и снова попытался начертать знаки на лбу жениха. Чернила будто стали бесцветными. Перо переломилось. Дух распалялся. Перья ломались.
- Что случилось? Что? - вопрошал дух-слуга.
- Бог защищает его!
- Я не понимаю, господин! Какой бог? Что значит, что 'еще не пришло время'? Разве мы не будем управлять землей вечно?
Дух посмотрел в глаза слуге.
- Об этом знают только ангелы! И то не все!
- Нас что же, обманывают? Обманывают, да? - переживал дух-слуга, с надеждой заглядывая в глаза господина. - Не может быть! Просто ты утерял способность писать на челе людей знаки могущества, премудрости, процветания и славы. И теперь писать их буду я!
- Размечтался! - едко оборвал господин. Налетел порыв ветра, тень от дерева подвинулась по стене и будто смахнула свадебных духов. Бесы растворились в лунном свете.
53. Рано утром Тувалкаин зашел в опочивальню новобрачных и застыл удивленный. Они молились, как молятся сифиты. Тувалкаин смотрел на молящихся рассеянными глазами. Телохранитель, вошедший вслед за Тувалкаином, торжественно держал в руках кувшин и умывальный таз.
- Что случилось? - с трудом заговорил Тувалкаин, растерянно глядя то на дочь, то на зятя. Ночной шелковый чехольчик на бороде Тувалкаина выглядел немного комично, но лицо его сделалось багрового цвета. - Что случилось? - переспросил он глухим, безотрадным голосом, глядя на заправленное ложе.
- Мы молимся Богу, отец, - сказала Хеттура. Она зарделась, задрожала.
Тувалкаин сник, прикусив палец изумления, но выдавил из себя:
- Разве сызмала так учил я тебя молиться богам?
- Мы уходим в горы, отец, мы уходим к сифитам, - с трепетной пугливостью ответила Хеттура. Услышав сие, телохранитель уронил кувшин и таз. Горький звук упавших сосудов пробудил гнев Тувалкаина:
- Это Енох!.. - И быстро вышел из опочивальни. По пути ударил ногой оброненный таз. - Стража! - послышался его грозный голос. Тувалкаин точно прокричал сквозь ноздри. - Не выпускать молодых из опочивальни!
Вчерашний праздник ушел из дворца. Пестрые флажки обвисли на фоне бледно-голубого неба. То тут, то там испуганно замерли порванные зонтики.
- Если ты не отпустишь нас, отец, - кричала вслед Тувалкаину его дочь Хеттура, - мы умрем от печали и уныния! Или отражение воды покажется нам гостеприимным!
- Что ты говоришь, дочь?! - обернувшись, вскричал Тувалкаин. И сорвал чехольчик с бороды. - Что ты говоришь отцу, дочь?! Камни сочувствуют моему горю!.. - И Тувалкаин так устало взмахнул рукой, что Хеттуре стало жаль отца. - Лучше бы мне сказали, что мою дочь растерзали тигры!..
54. 'Мои дурные предчувствия начинали сбываться, - много лет спустя запишет на папирусе Мелхиседека. - В положенный срок Мафусаил не вернулся из города - вместо него приехал возница Тувалкаина и сообщил, что Мафусаил посажен в темницу. Тувалкаин со слов возницы просил Сепфору приехать в город, обещая свою помощь, и в тот же день Сепфора ухала '.
...Она оступилась, сходя с колесницы, и возница поддержал ее. Учтиво сказал, направляя к подземному цеху:
- Туда!.. - Сепфора как бы тянула возницу за собой умоляющим взглядом: быстрее, быстрее, ради Бога, быстрее!
