(реликтового чудовища?), восхищённо и чуть испуганно зацокали языками, живо обмениваясь между собой впечатлениями.
— Ньянг! — хладнокровно объявила Айна, осторожно трогая клыки монстра.
Егор подозвал к себе УховаБезухова и попросил:
— Иван, поспрашивайка у своей красавицыжены — насчёт этих ньянгов. Ну, какого они роста, про их повадки, численность, рацион питания, про прочее всякое…
Ванька и Айна отошли в сторонку и вступили в диалог, больше напоминавший классическую пантомиму, так как разных жестов и ужимок в нём было гораздо больше, чем слов. Но, судя по всему, с взаимопониманием у супругов Уховых никаких проблем не было, и уже минут через семьвосемь Иван докладывал:
— Ростом взрослые ньянги бывают с очень высокого человека, то есть — на полголовы выше меня. Но при этом очень широкоплечие и сильные. Питаются они всем подряд: любят мясную пищу, но орехами, ягодами, да и съедобными кореньями не брезгуют. На человека ньянги нападают только вблизи своего логова, где находится детёныш. Если взрослый ньянг вступит в схватку с взрослым же медведемгризли, то совершенно неизвестно, кто из них победит: шансы у соперников будут примерно равны. Ньянги на Аляске встречаются редко, их в десятки раз меньше, чем тех же гризли. Мясо у этих монстров совсем невкусное. Айна пробовала один раз, говорит, что гадость страшная. Зимой ньянги впадают в спячку….
Они добрались до океанского побережья уже на яркомалиновом закате, поэтому Егором было принято мудрое решение — перенести праздничные мероприятия на следующий день.
Ещё через пятнадцать минут в лагере появились индейские воины. Вежливо покивав черноволосыми головами, молодые атабаски молча и слаженно занялись — на указанных им местах — установкой вигвамов.
— Александр Данилович! — обратился Ухов. — Айна говорит, что у атабасков имеются приручённые волки. Если этих волков спарить с нашими лохматыми собаками, то можно получить очень интересное потомство…
— Хорошо, Ваня, разберёмся потом, — устало отмахнулся Егор. — Извини, но я пойду в палатку, спать очень хочется, устал чтото. Это ты у нас молоденький и выносливый, а я свой сороковник уже года два как разменял…
С самого утра на «Александр» и «Орёл» была отправлена шлюпка с приглашением — для всех желающих, кроме судовых вахт — прибыть на берег. Да и всё хмельное хранилось на кораблях. А какой может быть праздник — без глоткадругого русской духовитой медовухи или ямайского забористого рома?
Уже ближе к обеду на берег бухты высадился большой, шумный и весёлый десант, состоящий из всех пассажиров и половинок команд фрегатов. Санька, крепко ухватившись за руку Егора, ловко выпрыгнула из шлюпки на прибрежные камни, звонко чмокнула мужа в щёку, тщательно выбритую по поводу праздника, и возбуждённо зашептала, изнывая от любопытства и неотрывно всматриваясь в сторону семи высоких индейских вигвамов, расположившихся чуть в стороне от светлобежевых русских палаток:
— Саша, что случилось? Мы не воюем с атабасками? Заключён вечный мир? Они вернули нашего УховаБезухова?
— Нет, не воюем! — улыбнулся Егор. — Более того, атабаски теперь наши друзья и союзники, и даже — не побоюсь этого громкого термина — родственники. Видишь ли, душа моя, индейцы вернули нам Ивана, только — ни одного….
— Как это, дорогой? — непонимающе взметнула вверх густые собольи брови Сашенция. — Теперь у нас несколько Ванек, что ли?
— В том смысле, что вернули — вместе с молодой женой….
— Подполковник Ухов, убеждённый и записной холостяк, женился? — присоединилась к подруге Гертруда Лаудруп. — Не может быть такого! Ты, Данилыч, простонапросто издеваешься над нами, доверчивыми дурочками…. Честью клянёшься? Это, конечно же, в корне меняет дело…. Тогда надо срочно познакомиться с удачливой индейской красавицей, взявшую коротким, но решительным штурмом такую неприступную крепость…. Кстати, почему высоких туземных шалашей — целых семь штук? Может, подполковник успел жениться на семи индианках сразу? Так сказать, «огаремился» — в срочном порядке?
Узнав, что в самом высоком и солидном вигваме поселились молодожёны, а в остальных шести строениях обитает три десятка индейских воинов, Санька совершенно предсказуемо нахмурилась, и Егор, не дожидаясь строгих вопросов, поспешил объясниться:
— Я, моё сердечко, уже побывал в этих милых индейских домиках. Там всё чисто и благопристойно: никакой антисанитарии, блохи, вши и прочие вредные насекомые отсутствуют. И, вообще, атабаски очень чистоплотны, и прямотаки обожают умываться — тричетыре раза на дню…
— Хорошо, если так! — недоверчиво прищурилась Сашенция, слегка помешанная на чистоте, и тут же пообещала: — Я потом эти твои сладкие басни, господин командор, проверю! Если всё наврал, то обижусь смертельно и разговаривать не буду!
«Надо её обязательно отвлечь — от греха подальше», — тут же посоветовал внутренний голос, совершенно справедливо опасающийся Санькиного крутого нрава. — «Делом какимнибудь интересным загрузить, чтобы наша Александра Ивановна прочно позабыла про вигвамы…».
При знакомстве с дамами Айна сперва немного смущалась, с нескрываемым восторгом посматривая на Санькину толстую и длинную платиновую косу, переброшенную на грудь (то есть — с гордостью выставленную на всеобщее обозрение), и только робко улыбалась. Но потом, когда женская компания отошла в сторонку, индианка очень быстро пришла в себя и принялась непринуждённо общаться с новыми знакомыми.
Вернее, полноценным общением это можно было назвать с большой натяжкой: барышни обменивались только одиночными русскими словами и короткими фразами, но при этом бодро размахивали руками, и даже по очереди принимались рисовать берёзовыми прутиками на песке разные заковыристые рисунки. Как бы там не было, но от этого процесса, похоже, вся троица получала немалое удовольствие.
Ещё через некоторое время к дамскому коллективу присоединились Катенька, Петька и Шурик Меньшиковы, Лиза Бровкина и Томас Лаудруп. После этого разговор превратился в один сплошной весёлый и бессмысленный гвалт.
— Тётя Айна такая смешная! — громко заявила Лиза Бровкина. — Она мне очень нравится!
— Правильную и красивую жену отыскал себе дядя Безухов! — поддержал её Шурик.
«Вот так оно всегда: одни веселятся и бездельничают, а другим в это время приходиться заниматься неотложными делами!», — возмутился ворчливый внутренний голос. — «Видимо, братец, планида у тебя такая…».
Егор вздохнул и покорно отправился заниматься неотложными и важными делами, поминая про себя недобрым словом эту неизвестную и коварную планиду…
Из дубовых досок (ещё стокгольмские запасы!), доставленных с «Александра», хваткие крепостные мужики соорудили длинные столы и широкие скамейки, используя в качестве ножек толстые берёзовые и сосновые чурбаки.
— Доски крепите только короткими гвоздями! — велел Егор. — Чтобы разобрать можно было легко, не причиняя доскам вреда. Мы их потом потащим к Клондайку, будем использовать при строительстве зимних домов.
«Ты, братец, становишься махровым демократом!», — противно захихикал приставучий внутренний голос. — «Светлейшие князья садятся за один стол с простыми солдатами, и даже — страшно подумать — с подлым крестьянским быдлом?! Неслыханное дело, неслыханное! Интересно, а как наша прекрасная и гордая Александра Ивановна отнесётся к такому повороту? Она же, наверное, уже позабыла, что и сама когдато ходила в лыковых лаптях…».
А вот угощенья изобилием не отличались: на гарнир — вьетнамский рис, в качестве холодной закуски фигурировала слегка пованивающая аргентинская солонина, горячее — всевозможные рыбные блюда, приготовленные из трески и лососей, наловленных на рассвете всё теми же трудолюбивыми
