Он, отстав, открыл маленький словарь, поискал что-то:
— Я тупой. Поэтому плохо говорю по-английски.
— Что там? — она протянула руку. — Покажи!
— Это книга для тупых.
— Покажи!
— Нет, это опасно…
Они ехали в автобусе. Николай смотрел на нее.
— Что ты смотришь?
— Ты самая красивая в этом городе… Правда! Я видел всех девушек в этом городе.
— Это твоя работа?
— Да…
— Трудно?
— Что? — он не понял.
— Посмотри в книжке для тупых!
Николай достал словарь, стал искать, перелистывая страницы.
— Египетский баклажан, — сказал он наконец, с трудом выговаривая.
— Что?! — Нэнси засмеялась.
— Здесь так написано…
Она вдруг выхватила у него словарь, рассматривая.
— Ты русский!!! — закричала она.
Люди стали оборачиваться. Николай развел руками.
— Ты врешь! Скажи что-нибудь по-русски!
— Нэнси.
— Замолчи! — она быстро листала словарь. — Скажи… кукуруза на углу.
— Я не понимаю — он покачал головой.
— Скажи кот!
— Кошка, — сказал он по-русски.
Она, шепча, прочитала транскрипцию, захлопнула словарь.
— О, мой Бог, ты русский! Я так и думала! Конечно, я все время ожидала чего-то в этом роде, но лучше бы ты все же был китаец…
Они стояли у небольшого одноэтажного дома, у дверей.
— Я приду завтра, — сказал Николай.
Нэнси молчала, опустив голову.
— Я приду, — повторил он. — Нэнси, ты живешь одна?
— Нет, — сказала она тихо. — Я живу с кошкой.
Николай, склонившись, быстро поцеловал ее в губы, отступил на шаг, глядя на нее, и, развернувшись, пропал в темноте. Она стояла все.
— Нэнси, спокойной ночи! — вдруг сказал из темноты его голос.
Она улыбнулась.
Свет в гостиной погас, и в спальне зажегся ночник. Ее тень мелькнула за шторами. Николай, сидевший в ее дворе у ограды, улыбнулся. Вдруг, услышав шорох, он вскочил, бесшумно обогнул дом и наткнулся на кошку. Кошка мяукнула испуганно. Дверь во двор открылась, и Николай лег в кусты. Нэнси, в ночной рубашке, впустила кошку, погладила ее и заперла дверь… Николай улегся поудобней, глядя на звезды, вдруг снова вскочил, выхватив из-за головы маленькую ящерицу. Улыбнувшись, отпустил ее, улегся снова…
Здоровенный губастый мулат, оставив машину за квартал до особняка, подошел к нему пешком. Он был в перчатках и с сумкой. Переложив револьвер из сумки в карман, он огляделся и быстро перелез через ограду. В особняке, в крайнем окне, горел свет. Пригибаясь, мулат двинулся через кусты и вдруг обвис. Сзади его двумя руками держали за голову, а ко лбу приставили холодный и очень длинный ствол. Сафронов, в одних трусах, держал карабин, а Филипп Ильич, тоже в трусах, быстро обыскал мулата.
— Револьвер, отмычки, фонарь, — перечислил он тихо. — Вор!
— Убить? — спросил Потемкин, державший мулата за голову.
— Подожди, — Сафронов надел на босую ногу ботинок.
Махотин сложил все в сумку:
— Все хорошо, парень? — спросил он по-английски. — Нет проблем?
— Нет проблем. — Мулат попытался улыбнуться.
Потемкин развернул его за голову, а Сафронов дал сильный пинок обутой ногой. Мулат перескочил через ограду, следом перелетели сумка и револьвер. Подхватив вещи, мулат понесся по улице. Сафронов, Потемкин и Филипп Ильич снова улеглись спать…
Утром Нэнси вышла из дома, захлопнув дверь, закинула за плечо сумку и увидела Николая. Он стоял за оградой, положив на нее локти.
— Что ты здесь делаешь? — удивилась она.
— Хорошее утро, — сказал он. — Как ты спала, Нэнси?
Она подошла к ограде, посмотрела на него, улыбнулась, опершись на забор с другой стороны.
— Я совсем не выспалась, — сказала она строго. — Мне всю ночь снились русские!
— Я не понял, — Николай положил свою руку на ее.
— Это ничего, — сказала она. — Что ты будешь делать?
— Я буду провожать тебя на работу, — сказал он, отбирая у нее сумку.
— Ты сумасшедший и очень хитрый, я должна тебя бояться, — она вышла за ограду, и они пошли по улице.
Они ехали в автобусе. Николай взял рукой ее голову и положил осторожно к себе на плечо, прошептав:
— Спи, я тебя разбужу.
Она закрыла глаза, прошептала тоже:
— Очень жалко, что в автобусе нельзя целоваться…
Они стояли около ее магазина.
— Что ты будешь делать? — спросила она.
— Пойду на работу.
— Кем ты работаешь?
— Это трудно объяснить.
— Дай мне слово, что ты не диверсант.
— Я не могу, — он улыбнулся. — Я сам не знаю, кто я. Иногда я, наверное, диверсант.
— Ладно, — она обняла его и поцеловала быстро. — Все равно приходи вечером. Я буду ждать, — и убежала в магазин…
Потемкин стоял на углу, внимательно оглядывая проезжавшие машины. Одна из них притормозила.
— Эй, — окликнула его женщина и быстро спросила что-то.
Он огляделся, ища, к кому она обращается.
— Я?
Она снова что-то спросила. Он подошел к машине, наклонился и засунув голову внутрь, поцеловал ее. Женщина вырвалась, выругавшись, дала газ…
— Злая! — сказал якут, глядя вслед, и улыбнулся…
