Матросы со смехом и скабрезными шутками прыгали в шлюпки. Одна за другой лодки понеслись к берегу по оранжево-красным от предзакатного солнца водам.
Джирет остался стоять на палубе. Гордость не позволяла ему отсиживаться в каюте, хотя он прекрасно понимал, чем рискует. Хорошо еще, что на соседних кораблях не слышали его разговора с Диркен. Четкая, ясная речь сразу бы выдала в нем уроженца клана, что давало городским властям право казнить его без суда и следствия. Он оперся о влажные перила палубы. Ледяное спокойствие было лишь маской, за которой он прятал свои тревоги. Джирет вертел в руках поцарапанный, видавший виды кинжал. Оружие это досталось ему в качестве трофея: семь лет назад варвар снял его с пояса головореза, которого убил, мстя за гибель своих родных. Рыжебородый водил пальцем по острой кромке лезвия. Интересно, сохранился ли у Аритона Фаленского простенький детский ножик, который тогда он отдал принцу на память?
Оранжево-красная гладь воды подернулась рябью. Почти у самого устья реки стояла водяная мельница. Лопасти ее колеса, поймав солнечный свет, ярко вспыхивали, будто были сделаны из блестящей слюды. Преследуемый крикливыми чайками, пролетел большой баклан. Ветер доносил с берега пряный запах корицы. Цвет воды вокруг стоящих кораблей незаметно изменился и стал почти лиловым. Уличная торговля в прибрежной части Иниша постепенно затихала. Монотонное пение грузчиков сменили свистки, какими обычно созывают матросов с местных барж и баркасов. Лаяли собаки. В сумеречном небе порхали ласточки-береговушки. Поскрипывали колеса ручных тележек, грохотали последние повозки, груженные бочками с элем. Рабочий люд торопился домой, но вовсе не затем, чтобы сесть возле очагов или завалиться спать. Вскоре они появятся снова: принаряженные, веселые, с факелами в руках. А на улицах уже успели поставить и теперь разжигали громадные жаровни. Под их медным брюхом потрескивали дрова, разбрасывая снопы шаловливых искр. На улочках, где располагались увеселительные заведения, зажглись масляные фонари. Вскоре желтые точки засветились и на палубах кораблей. Темные прибрежные воды покрылись причудливыми бликами.
Окна башен городского замка сияли ярче портового маяка. Зазвенели лиранты и бубны уличных певцов. Наступил любимый в Инише праздник — день весеннего равноденствия. Время шумного, неистового веселья и буйства огней.
На палубе «Черного дракона» огней не зажигали. Джирет ходил взад-вперед, словно тигр, запертый в клетку. С наступлением темноты он острее почувствовал, что находится во вражеском стане. Праздничная суматоха не приуменьшила опасности, просто никто не догадывался, что совсем рядом может находиться проникший в город «варвар».
Нарочито громко хохотали портовые девицы. Им вторили хриплые мужские голоса. Взрывы хохота доносились и из балагана, где давали кукольное представление. Кое-кто из гребцов уже порядком нагрузился. Лодки сталкивались бортами, весла сдирали краску и мяли медную обшивку, но сейчас это вызывало не ругань, а пьяный смех. Иниш праздновал на суше и на воде.
Джирету вспомнились праздничные весенние костры его детства. Он на мгновение представил, какие торжества могли бы происходить сейчас в Страккском лесу, не будь тогдашней бойни и не получи Аритон проклятия Деш-Тира. Потом, спохватившись, оборвал мысленную картину. Нечего думать о том, чего уже никогда не будет.
Со стороны кормы к «Черному дракону» приблизилась лодка, битком набитая подгулявшими горожанами. Послышался громкий, визгливый смех, замелькали фонари. Гребцы стали колотить по медным пластинам погрузочной линии, требуя откупного.
— Эй, хозяин! Если сам не хочешь веселиться, мы это сделаем вместо тебя. Слышишь? Кинь нам пару- другую монет, а не то мы поднимемся на борт и устроим веселье прямо на твоей палубе.
Джирет отпрянул от перил, сжимая в руке кинжал. Он не решился прогнать даже этих пьяных гуляк. Невзирая на праздник, его вполне могли схватить. Замучить варвара насмерть — чем не потеха?
Люди в лодке продолжали колотить веслами и кричать. Джирет молил Эта только об одном: чтобы остаться в живых и успеть сообщить своему господину о замыслах Лизаэра.
— Что это еще за выводок ийятов? — послышалось из недр корабля.
На палубу вылез грузный кок. В его мясистых руках был зажат суповой котел. Нагнувшись, толстяк угрюмо взглянул вниз. Гуляки поочередно прикладывались к бурдюку с вином и обсуждали, кто полезет первым. Добровольцев не нашлось, тогда они решили бросить жребий.
Джирет помахал коку своим кинжалом. Тем временем внизу двое молодцов, которым достались короткие соломинки, всерьез готовились к поднятию на борт.
— Камнями обвешаны, а еще отступного требуют. Совести у них нет, — вполголоса произнес Джирет.
Кок обернулся к нему и подмигнул.
— Убери свое лезвие, парень. Нам оно не понадобится. Сейчас мы им устроим праздник. У нас не постоялый двор, и наша Диркен гостей не любит.
Подняв котел, кок проворно опрокинул его, вывалив содержимое вниз.
Вначале раздался вскрик, потом вопль. Жирный суп с глухим стуком плюхнулся в лодку. Этот звук мгновенно заглушили отчаянные проклятия. Лодка рванулась прочь. Видимо, кто-то из гуляк сообразил, что обстрел горячим и выразительно пахнущим супом может повториться. Один из молодцов не устоял на ногах и свалился за борт. Он орал и колотил руками по воде, запутавшись в своих нарядах, как в водорослях. Кок с неподдельным интересом наблюдал за происходящим.
— Давай побьемся об заклад, — предложил он Джирету. — Как по-твоему, сколько он еще будет барахтаться, пока догадается скинуть свою дурацкую шляпу?
Джирет молчал. Нервы его были напряжены, будто туго натянутая арбалетная пружина. В это время с горе-пловцом поравнялся грузовой баркас.
— Ну вот, сбил нам все удовольствие, — проворчал кок. С баркаса гуляке кинули веревку и велели крепко держаться.
— Давай поменяем условия. Ставлю пять серебряных монет на то, что этот болван не удержит канат и утопнет по дороге, — предложил кок.
Джирет вновь промолчал. В окружающем гвалте, среди множества голосов, долетавших с палуб кораблей и берега, его чуткое ухо безошибочно уловило знакомый голос.
Впрочем, и кок тоже вовсе не был увлечен наблюдением за незадачливым гулякой.
— Смотри-ка! Шлюпка, которую послала Диркен, возвращается!
Корабельная шлюпка быстро проскользнула мимо освещенного баркаса. Матросы перестали грести, и шлюпка своим ходом плавно подошла к «Черному дракону». Отставив котел, кок сбросил вниз канат. Вскоре матросы вылезли на палубу, ругаясь, что им не спустили веревочный трап. Но даже ворчание не могло скрыть, насколько они довольны.
— Любезная Диркен, достаточно было послать на берег записку, и меня бы разыскали.
Голос был прежним, но звучал несколько по-иному, будто все эти годы Аритон специально учился говорить так, как принято в городах. И еще одну особенность сразу же подметил Джирет: голос его господина звучал куда беззаботнее, чем тогда, в Страккском лесу.
Диркен громко расхохоталась.
— Дельный совет, принц. Только я помню «Трехпалую чайку», а потому велела своим матросам притащить тебя сюда хоть на аркане.
— Пусть будет по-твоему.
Аритон Фаленский взялся за канат, готовясь подняться на палубу. Он и не догадывался, кто еще слушал сейчас его слова. Смеясь, принц продолжал:
— Не скрою, на моих слушателей появление команды «Черного дракона» подействовало не хуже колесницы Даркарона. Однако я выполнил все свои обещания, и меня больше ничто не держит в Инише. Думаю, я все же не зря пробыл в этом городе.
Аритон взялся за канат и легко поднялся на едва освещенную палубу. Сначала Джирет увидел знакомые черные волосы, а затем и знакомые черты лица, совсем не изменившегося за эти семь лет.
Протиснувшись сквозь толпящихся матросов, Джирет опустился на колени и склонил голову перед тем, кого в последний раз видел у могилы своих погибших родителей.
— Приветствую вас, ваше высочество наследный принц Ратана.
Время остановилось.
