запечатлелись отцовские вспышки гнева, длинные заседания государственного совета (там все говорили шепотом и боялись лишний раз поднять глаза на короля), окончившиеся официальным разводом его отца с Талерой, которая нарушила священную брачную клятву.
Лизаэр и сейчас не мог без ужаса вспоминать судилища над возможными пособниками матери, которые начались вскоре после этого… Ночи, фитили масляных ламп, спертый воздух, пахнущий потом и страхом обвиняемых. Попутно его отец решил искоренить в своем королевстве всех магов. Любой мужчина, женщина и даже ребенок, заподозренные в колдовстве, отправлялись в пыточные камеры и, если не погибали там, оканчивали свою жизнь на виселице. Помнил Лизаэр и необычно сильный приступ бешенства, который вызвала у его отца просьба верховного мага прислать к нему мальчика для обучения, дабы в полной мере развить врожденный дар принца.
В сознании Лизазрова отца магия тесно сплелась с неверной женой, убежавшей к его заклятому врагу. Слепо ненавидя Талеру, он столь же безрассудно ненавидел любые магические знания. Лизаэр рос, считая свой дар просто диковинной забавой, и рядом не нашлось никого, кто рассказал бы ему о том, какие еще магические способности он унаследовал по материнской линии.
Зато Аритон рос и воспитывался у верховного мага. Учение было нелегким, но он преодолел все трудности и стал настоящим магом.
Лизаэр воткнул древко копья в рыхлый суглинок оленьей тропы. Ни дуновения. Солнце нещадно жгло ему плечи. Его путь пролегал по низинам, где, словно черные косы, змеились ручейки. Погруженный в свои думы, Лизаэр не слышал, как шлепали по воде потревоженные лягушки, свистели крылья болотных крапивников и черных дроздов. Предстоявшая ему миссия противоречила принципам справедливого правления, которые внушал ему отец.
Эти слова и сейчас звучали в его ушах. Лизаэр отчетливо видел мрачный отцовский кабинет. Когда отец не был охвачен очередным приступом гнева, он говорил вполне здравые вещи: «Сын мой, есть идеалы справедливости, а есть сила королевской власти и окружающие обстоятельства. Они словно норовистые лошади; каждая тянет в свою сторону. Их не так-то легко примирить. Король, ценящий своих подданных, будет обращаться с ними как с равными. Королевская власть, нарушающая естественный порядок вещей, оскорбительна прежде всего для самого короля. Честность и справедливость не установишь королевским указом. Они начинаются с сострадания к нуждам последнего бедняка в королевстве».
Илессид помнил, как давным-давно, сказав это, король Амрота взглянул на сына, и лицо сурового, битого жизнью правителя смягчилось.
«Когда ты взойдешь на престол, тебе придется принимать решения и выносить суждения. Многие из них будут тяжелы для твоего сердца. Поэтому твой ум должен быть сосредоточен на законах, управляющих человеческим обществом. Не позволяй, чтобы он замутился законами магии, иначе ты себя погубишь».
Жизнь жестоко опровергла отцовские принципы.
Королева Талера покинула Амрот не только из желания отомстить мужу. Она утверждала, что хочет восстановить равновесие. Платой за принесенную жертву стало одиночество; ее преступная связь с отцом Аритона не принесла ей утешения.
Недолгая дружба с Аритоном (этот ублюдок обманом заставил его поверить в искренность их отношений) наглядно показала Лизаэру: магические знания в сочетании с коварством способны извратить и уничтожить милосердие. В сердце принца поселился тайный страх. Маги умели воздействовать на судьбу, но их знания делали душу бесчеловечной, заставляя забывать о жалости. Чародеи становились невосприимчивыми к страданиям простых людей. Иначе как объяснить, что главный магический орден Этеры — Содружество Семи — сделал ставку на Аритона, не поняв, кто он? Разве они не могли предвидеть, что все свои знания, весь свой опыт мага Фаленит обратит во зло, устроив кровавую бойню в Страккском лесу?
Чему послужил его врожденный дар? Рукотворные тени завлекли в ловушку целую армию, а магия помогла расправиться с нею. Члены Содружества, имевшие все силы вмешаться, почему-то предпочли оставаться в стороне.
Миссия останется его тайной; о таких вещах не должен знать никто из его окружения. Лизаэр привык действовать на свой страх и риск. Что ж, он рискнет и сейчас, дабы узнать, способны ли кориатанские колдуньи силой магии помочь ему выследить Аритона.
Хижина, являвшаяся конечной целью его путешествия по болотистым низинам, стояла в густом лесу. Пока Лизаэр туда добрался, время перевалило уже за полдень. Ноги принца ступали то по мягкому мшистому ковру, то по сочным травам. Наконец он увидел плетень, густо поросший какими-то ползучими травами и окаймленный листьями мать-и-мачехи. Покосившееся жилище колдуньи напоминало полусгнившую поганку. Однако каменные ступеньки крыльца были чисто выметены, а ставни сияли свежей побелкой. Лизаэр поднялся на крыльцо.
Стучать ему не пришлось. Дверь распахнулась, едва он к ней прикоснулся. Из полумрака, где мигал глазок единственной свечи, послышался тихий, надтреснутый голос, приглашающий войти.
Копье Лизаэр оставил за порогом, положив возле стены. Внутри его встретил затхлый воздух, в котором перемешались запахи свечного сала, немытой пряжи и целебных трав. По закопченным стенам тянулись кружева паутины, густо усеянной дохлыми мухами и комарами. Ноздри Лизаэра уловили новую волну запахов: ржавчины, запекшейся крови и истолченных кореньев. Под ногами протяжно скрипнули половицы. От всего этого у принца закололо в затылке.
Старуха больше напоминала скелет, обвешанный одеждой, чем живого человека.
— Вовсе не для охоты ты пришел в эти края, сын Ахелласов.
Ошеломленный тем, что колдунья назвала его по имени материнской династии, Лизаэр шагнул вбок, ударившись коленом о какой-то железный предмет. Вместе с пучками трав с потолочной балки свешивались крючья с белесыми мотками пряжи.
— Я пришел за советом. Старуха язвительно поправила его:
— Ты пришел узнать, где скрывается твой единоутробный брат Аритон, ибо ты ищешь его, чтобы убить.
Невесомая рука колдуньи поднялась. Скрипнула туго натянутая нить. Дрогнули и замелькали спицы: колесо прялки ожило.
У Лизаэра по вискам и спине текли струйки пота. Глаза привыкли к полумраку, и теперь он мог получше разглядеть старуху. Одежда на колдунье была опрятной, но выцветшей и поношенной. Нечесаные волосы напоминали паутину на стенах, только без мух. Глаза были скрыты под морщинистыми веками. Когда колдунья их подняла, Лизаэру показалось, что на него смотрят пустые глазницы черепа. Ко всему прочему, у старухи была заячья губа.
Колдунья вопросительно смотрела на принца. Лизаэра это удивило: если она знает о цели его прихода, к чему лишние слова? Старуха ждала, и ему волей-неволей пришлось начать этот тягостный и чем-то унизительный для него разговор.
— Скажи мне, ваш орден поощряет своевольное обращение с магическими силами? Думаю, едва ли. Тогда как ты назовешь случившееся в Джелоте? Там от многих домов камня на камне не осталось. Люди лишились крова, а виновник всего этого до сих пор не наказан.
Колесо выводило свою монотонную песню.
— Ты говоришь о событиях, что произошли далеко за пределами Тайсана.
Старуха углубилась в работу, словно забыв о присутствии Лизаэра. Шелестела пряжа, неслышно двигались высохшие, но ловкие руки.
— А не странно ли, что виновником оказался наследный принц Ратана? — вновь нарушил молчание Лизаэр. — Или на Этере наследным принцам дозволяется разорять города своей земли, вместо того чтобы их защищать?
Старуха вскинула подбородок.
— И потому ты вознамерился вырвать человеческую жизнь из рук Дейлиона-судьбоносца?
Лизаэру стало невыносимо скучно. Разговор все время обрывался, будто гнилая нить пряжи. Не за тем он сюда явился, чтобы выслушивать поучения какой-то старой развалины!
— Моя обязанность — защищать слабых, ни в чем не повинных людей от любого, кто своей магией причиняет им зло.
Все так же, равномерно поскрипывая, крутилось колесо старушечьей прялки, бросая тени на дощатый стол, на обитый кожей сундук и-плетеную корзину в дальнем углу хижины.
