— Нет, какова наглость! Представляешь, этот индюк еще будет указывать мне, как я должен одеться, чтобы потрафить его глупой и тщеславной жене!
Резко обернувшись, Халирон лягнул низкую койку. Облако пыли, поднявшееся из ее недр, заставило старика попятиться и несколько раз громко чихнуть. Как ни странно, после этого он утихомирился. Халирон оглядел свои узловатые руки, сжатые в кулаки, и вдруг захохотал.
— Дейлион милосердный! Ты можешь вообразить меня в розовых облегающих штанах? А в камзоле с бледно-зелеными буфами на плечах?
Медлир подавил улыбку.
— Мне не хватает воображения. А маску господин мэр тоже соизволил прислать?
— Конечно. Баранью голову. Ну, как тебе?
Халирон рухнул на койку, безжизненно разметав по одеялу руки и ноги. Непревзойденный менестрель Этеры был похож сейчас на выпотрошенную тряпичную куклу.
— Я, наверное, сойду с ума от радости, когда мы уберемся прочь из этого города.
Перемена темы не ослабила бдительности Медлира. Притиснув каблуком дверь, он спросил:
— Ты не сказал, какую одежду прислали для меня.
— И не скажу, — встрепенулся Халирон и с металлом в голосе добавил: — Хотя бы ты окажешься в стороне от этого бесстыдства.
— А вот здесь я с тобой не согласен.
Мягкий, шутливый тон, так раздражавший Дакара, исчез. У двери стоял не певец, а воин, готовый сражаться насмерть. Встряхнув правым рукавом, Медлир зубами ослабил туго завязанную манжету.
— Я пойду вместе с тобой. Не пытайся меня убедить, что я тебе не понадоблюсь.
Их глаза встретились. Халирон мысленно перенесся на шесть лет назад, вспомнив лесистую долину и слова клятвы, приносимой принцем. Старику пришлось идти на попятную: переупрямить потомка Торбанда было невозможно.
— Но если с тобой что-нибудь случится, не видать мне прощения ни по эту, ни по ту сторону могилы.
Лицо Медлира просветлело.
— Если ты беспокоишься только обо мне, тогда у нас еще есть надежда.
Джелот заливали последние лучи закатного солнца. На улицах пахло цветами и свежими березовыми ветками. Халирон давно оделся и теперь стоял у открытого окна, разминая суставы пальцев.
— Похоже, к нам опять незваный гость.
— Еще один посланец от мэра? — сердито спросил Медлир. — Неужели после всего этого у них хватит совести появляться здесь?
— А ты по-прежнему веришь, что в Джелоте живет хотя бы один совестливый человек?
Заслышав шаги на лестнице, Халирон направился к двери, распахнул ее и, опередив смешавшегося посланца, накинулся на него с вопросом:
— Где Дакар? Или это правда, что стражники схватили его на Плешивом рынке и куда-то уволокли?
Толстый лакей запыхался от подъема по крутым ступеням и теперь обливался потом, он даже расстегнул несколько пуговиц на ливрейном жилете. Вопрос высокого стройного старика в черном шелковом камзоле застиг его врасплох. Лакей попятился.
— Вы… вы говорите про пленника его светлости?
— Я говорю о человеке, за которого поручился своим словом чести.
Медлир подошел и встал рядом с учителем. Лакей откашлялся.
— Я ничего такого не знаю.
— Нет, ты прекрасно знаешь, где Дакар, — вмешался Медлир. — Хватит юлить.
К этому времени солнце уже село. Комнатенку освещала единственная свеча, и в ее тусклом пламени поблескивали топазы на одежде Халирона. На лбу посланца блестел пот. Толстяк сокрушенно всплеснул руками в кружевах.
— Но учтите, я тут ни при чем, — начал лакей и еще попятился, хотя никто не сделал ни шага в его сторону. — Вашего пророка заковали в цепи. Сейчас он в большом зале. Мой господин сказал, что его освободят только после того, как магистр Халирон исполнит свое обещание.
Снизу на третий этаж долетали звуки городской жизни. По булыжной мостовой проехала повозка. Звон колокольчиков на конской сбруе перекликался с беззаботным женским смехом. Где-то залаяла собака. Скрипнула дверь на задний двор: наверное, кухонный мальчишка пошел выливать помои. Жизнь текла своим чередом, и никому не было дела до тягостного, напряженного молчания, установившегося в убогой комнатенке наверху.
Халирон обернулся к ученику. Он был спокоен, и в словах его не таилось никакой злобы.
— Да простит меня Эт. Ты оказался прав. Чувствую, мне и впрямь понадобится твое присутствие.
Медлир промолчал. В своей сизой полотняной блузе он выглядел весьма скромно и мог бы сойти за слугу менестреля. Посверкивая серебряными галунами на рукавах рубахи, он наклонился и поправил пряжки башмаков. Затем осторожно снял чехол с лиранты. Интересно, знала ли история Этеры еще хотя бы одного такого же невежественного и ничтожного правителя, который усомнился в слове чести первого менестреля?
— Нам пора, — тихо произнес лакей. — Господин мэр прислал за вами карету.
Новое оскорбление! По древней традиции менестрель, носящий титул магистра, не подчинялся ничьей воле и сам выбирал, когда ему прийти и когда уйти.
— Передай своему господину, что я скорее соглашусь лишиться пальцев, чем ехать в его карете, — не повышая голоса, отчеканил Халирон.
Лакей глотнул воздух, и медные пуговицы на его жилете протестующе сверкнули.
— Но…
— Погода хорошая. Мы отправимся пешком.
Рука Медлира на его плече придавала старику уверенности и удерживала от вспышек гнева. Отодвинув слугу, Халирон вышел на лестницу. Неужели они навсегда покидают это убогое пристанище? Медлир заблаговременно вынес отсюда все их нехитрые пожитки и расплатился с хозяином. Пони и повозка ждали на почтовом дворе, невдалеке от городских ворот.
— На рассвете, — прошептал Медлир. — Раньше мы едва ли управимся.
Учитель и ученик спустились вниз и, не сговариваясь, свернули в коридорчик для слуг. Он оканчивался дверкой, выходящей в глухой переулок.
В переулке и впрямь было пусто. Наконец постоялый двор с его остроконечной крышей остался позади. В небе сверкали бледно-голубые летние звезды. С моря тянул прохладный ветер. Пахло солью и рыбьими потрохами, которые в здешних краях высушивали, а потом удобряли ими землю. Со стороны Дагриновых Рядов — главного городского рынка — тянуло дымом березовых поленьев: там горели праздничные костры. Откуда-то доносились звуки плохо настроенной лиранты. Их заглушил лязг упряжи и скрип колес. Посланная мэром карета возвращалась пустой.
Халирон шагал в бодром темпе. Резиденция городского главы находилась в самой богатой части города, рядом со зданием городского совета. Путь туда пролегал по кривым улочкам и переулкам, мощенным щербатым булыжником. Улицы выстроенного в горной местности Д же лота поднимались, опускались, делали зигзаги и неожиданно обрывались у лестниц, вырубленных в скале. За полгода Медлир изучил здесь каждый закоулок, а при его даре темнота не являлась препятствием.
Но осторожность не мешала. Как-никак они находились не на лесной дороге.
— Зря я не обернул сапоги тряпками, чтобы не так грохотали, — печально вздохнув, сказал Халирон.
— Зачем? Ты беспокоишься за свои камни и золотые цепочки?
Медлир усмехнулся и свернул в очередной узкий переулок. Чтобы не повредить лиранту, он прошел боком.
— Посмотри-ка на себя. Ты их видишь? — предложил он Халирону.
Старик оглядел себя и удивленно замотал головой: все его великолепие было скрыто за серо-черной завесой.
