длинным канатом к пню пальмы, он стоит кормой к берегу, а с носа сброшен якорь на тот случай, если ветер изменится, чтобы не продырявило бок о коралловые скалы.
Не хочется оставлять руль. Жак дотрагивается холодным пальцем до плеча: «пора». Я плыву к носу шлюпки, Жак к корме: так мы условились заранее. У меня пустячная работа, совсем неопасная, даже если подбросят в костер дров, вспыхнет пальмовое волокно и осветит баркас, то меня трудно заметить, другое дело у Жака. Он должен перерезать манильский трос чуть не в руку толщиной на виду у постового, в том месте, где канат особенно сильно провисает. А что, если он сейчас натянут, так что до него не дотянуться?
Трофейный пиратский нож остр, как бритва. Я легко перерезал якорный канат и жду. Будто прочитав мои мысли, постовой подбросил в костер ворох кокосового волокна. Язык пламени копьем ударил в черное небо. В колеблющемся красном свете появилась шхуна. Я нырнул, держась за конец, закрепленный на носу баркаса. То же самое пришлось проделать и Жаку. Он с минуту пробыл под днищем баркаса.
Когда я осторожно высунул голову из воды, пламя уже опало, но на берегу стоял и смотрел, как мне показалось, прямо на меня высокий негр. Я узнал, что это негр, не видя его лица, только по росту, он был выше всех на «Лолите», тот самый негр, что отколотил Розового Ганса.
Я почувствовал, что шхуна внезапно пошла к берегу. Значит, Жак перерезал береговой канат, нас понесло ветром. Никакого движения! Мы должны замереть и ждать, пока баркас будет посреди лагуны. Если, конечно, ничего не случится. Ведь у них есть еще шлюпка. Может быть погоня.
Баркаса хватились, когда нас отнесло уже довольно далеко от берега. Негр-боксер дико завопил и, наверное, охапками стал бросать в костер кокосовое волокно, потому что почти вся лагуна осветилась. На шхуне забили в рынду.
Жак забрался в баркас. Там его кто-то окликнул сонным голосом. Жак ответил так резко, таким to- ном, что я вздрогнул в теплой воде. Баркас накренился: с правого борта в воду бросилось несколько человек, один из них с диким криком перелетел через мою голову.
Жак помог мне перелезть через высокий борт и сунул в руки валек весла.
– Не жалей сил, Фома,- услышал я его взволнованный голос.- Слышишь?
Над водой разносились гулкие удары: погоня прыгала с борта шхуны в шлюпку.
Перед тем как сделать первый гребок, Жак выстрелил в воздух: сигнал для Ван Фу, чтобы он зажег на берегу костер, иначе мы могли кружить по лагуне в темноте.
Теперь все зависело от наших мускулов и от того, сможет ли один Ван Фу отбить атаку пиратов, если они очертя голову бросятся на штурм нашего лагеря. Мы обсуждали и этот вариант. В случае нападения на лагерь, кок должен был палить из автоматов и пистолетов, не жалея патронов, все оружие было приведено в полную боевую готовность, и даже мы с Жаком преподали ему урок меткой стрельбы.
– Ничего,- сказал Ван Фу,- я буду стрелять. Ночью не видно, есть попади или нету. А сиравно иво будет бояться.
Я греб сильнее Жака, и потому баркас немного уходил вправо от маяка, зажженного Ван Фу. Скоро я приноровился, и баркас пошел ровно на огонек.
Они явно нагоняют нас. На ходкой шлюпке шесть гребцов. Все явственней зловещий скрип уключин, удары лопастей о воду и лающий голос рулевого, отсчитывающего такт.
Костер совсем близко. Ван Фу посылает в кого-то короткие очереди, но я не могу понять, отвечают ли ему. Кажется, хлопнул пистолетный выстрел, и опять автоматная очередь со стороны камней.
Неожиданно лагуну залило лунным светом, ущербная луна смотрела на нас из трещины в густых облаках.
Я почему-то не видел шлюпку, а только мелькающие лопасти весел, отражающие лунный свет. До них не более пятидесяти метров. Столько же и до берега, но они догонят нас. Обязательно догонят. Если…
– Греби один,- сказал Жак и, сунув мне рукоятку весла, стал стрелять, посылая пули с большими интервалами. На шлюпке, кажется, перестали грести, но нет, это только показалось. Если бы Ван Фу прикрыл нас автоматным огнем… Нет, он хорошо выполняет наш наказ: строчит и строчит по наземным целям. Луну мы не учли, и прикрытие огнем тоже.
Автомат захлебывается где-то за моей спиной. Внезапно одно весло взлетает у меня вверх, а второе щукой уходит в воду. Жак что-то кричит мне, падает на днище. Я стараюсь вытащить весло, ставшее стоймя. Жак хватает меня за плечи, и мы оба падаем через банку.
Все-таки Ван Фу нарушил инструкцию и открыл огонь по лагуне. Разнес в щепы мое весло, кое-что из его очереди, видно, перепало и пиратам.
Мы лежим на мокрой рыбине. Луна спряталась. Стало еще темнее. И полная тишина. Ни треска автомата, ни скрипа уключин, ни ритмичного лая рулевого.
Какой музыкой прозвучал в этом мертвом молчании голос Ван Фу:
– Тебе живой? Почему не кричи?..
Я отозвался, обозвав его старым ослом.
Ван Фу радостно крикнул:
– Тогда ложись шлюпка, я еще хунхуза стрелять буду,- и разрядил автомат до последнего патрона.
Баркас уперся бортом в берег. Ван Фу перегнулся через борт:
– Тебе где? А, тута! Я бояться стал. Ну, думаю, все пропади…
Жак сказал, не давая мне подняться с рыбины:
– Сейчас будем уходить. Оставаться нельзя ни минуты. Если разыграется шторм, баркас разобьет. У нас нет якоря. Надо уходить. Грузите вещи.
Он застонал, когда я, вставая, оперся о его плечо.
– Ты ранен?
– Задело мякоть, рука работает.
– Наверное, Ван Фу!
– Какое это имеет значение…
Жак не дал себя перевязать, пока мы с Ван Фу не перетащили весь наш скарб в баркас. В первую очередь кок принес сиамского кота в чехле из-под матраса. Он посадил Чена туда еще с вечера, опасаясь, что кот удерет, услышав выстрелы.
Когда все лежало в баркасе, Жак приказал отойти от берега. Мы с Ван Фу сели на весла и гребли, пока не скрылись в темноте очертания берега.
В кормовом рундуке нашлась аптечка и бинты. Ван Фу умело перевязал руку раненому и сказал мне виноватым тоном:
– Жака хунхуза стреляй, я иво стреляй нету. Как тебе подумал?
Я успокоил его, сказав, что, наверное, он прав и Жака ранили пираты.
Кок облегченно вздохнул и спросил:
– Жак тоже так подумал?
– Да, он уверен в этом.
– Тогда просто хорошо!
Я помог Жаку пройти на корму. Там отныне было его место кормчего и капитана нашего суденышка. На корме перед широкой банкой для рулевого стоял деревянный нактоуз – тумба для компаса. Жак пошарил рукой сбоку, щелкнул выключатель, и картушка компаса осветилась зеленым светом.
– Надо уходить,- прошептал Жак,- нам поможет отлив. Канал здесь прямой и глубокий. Автоматы положите возле себя. Стрелять только по моей команде. На весла!
Костер в лагере пиратов погас. Берег потонул в темноте, только смутно обозначалась рощица из двадцати пальм. И было очень тихо.
У меня мелькнула мысль, что наши враги неспроста погасили огонь. Или они готовятся к новой атаке, или настолько испугались нас, что решили тихонечко посидеть без света.
Мы тоже не стремились привлекать внимание на берегу: в гнезда уключин налили воды, весла опускали и поднимали осторожно.
Мы прошли канал, все время ожидая, что по нас из засады откроют огонь. Противник вел себя совсем непонятно – он дал нам живым и невредимым выскочить из западни.
Начался короткий тропический рассвет. Облака на востоке запылали, окрасив воду в багряные блики. Низкий остров скоро скрылся, утонул, только букет из пальм еще долго выглядывал из воды, но и он наконец
