маленьких пионера.
Среди собравшихся находился и Павел Федосеевич с черной коровой на поводу. Старик, видно, чувствовал и свою вину за беспокойство, которое доставили ребята всему лагерю. Он переходил от группы к группе и говорил, словно оправдывался:
— Прямо чудеса: забрели в лагерь с другой стороны! Когда дорога от линии такая, что младенец найдет Сосновку с закрытыми глазами! — И он шел дальше, дергал за веревку и приговаривал: — Ну ты, горе мое луковое!
Корова махала опаленным хвостом и покорно шла, прихрамывая на переднюю правую ногу с забинтованным копытом. За ней на мягкой почве оставались три нормальных коровьих следа и один круглый, похожий на отпечаток большой кошачьей лапы.
— Несут!
— Лестницу несут!
— Ребята, дорогу! — закричали пионеры.
Павел Федосеевич протискался к начальнику лагеря и высокой черноглазой девушке и снова начал было говорить о том, с какой необыкновенной легкостью можно пройти от разъезда до пионерского лагеря.
— Нет, — остановил старика начальник лагеря с бледным, усталым лицом. — Вы скажите лучше, что их заставило устроиться на этой вершине?
Старик почесал подбородок:
— Это треба разжуваты. Загадочные люди! Такие же, как и моя Чернушка! Скажите и вы мне, где эта животина смогла ночью опалить себе хвост? Ведь я ее тоже нашел возле этого самого дуба. Потом глянул кверху — и глазам не поверил: на дубу те самые хлопцы, что вечор приехали!
ТЕПЛОЕ ТЕЧЕНИЕ
Клев кончился. Митя Чуприн и Коля Луков выкупались, растянулись на носу «Чайки» и стали смотреть по очереди в «морской телескоп», опущенный за борт. В деревянную трубу, застекленную с нижнего конца, видна удивительная жизнь моря.
В синеватой толще воды висят красные и голубые медузы, похожие на большие абажуры. Как пригоршни брошенных в воду серебряных монеток, поблескивают стайки мальков.
Еще чудесней дно. Мальчикам кажется, что они наблюдают за жизнью другой планеты. Видна гряда камней, похожая на горный хребет, заросший зелеными и бурыми лесами водорослей. Там притаились черные ежи и коричневые трепанги. На камне, освещенном солнцем, спит серый бычок. Видно, как он во сне шевелит губами. На полянке, усыпанной золотым песком, алеют морские звезды.
— Раки! — шепчет Коля.
На золотую полянку выбежали два рака-отшельника, волоча домики-раковины, и стали рвать наживу на одном из крючков.
— Съедят наживу! — опять прошептал Коля и протянул было руку, чтобы вытащить леску.
— Пускай едят на здоровье, — остановил Митя. — Все равно путная рыба не клюет. Надо на глубину перебираться.
— Гляди, окуни появились! Шесть штук!
— Они теперь сытые. Видишь, курс держат на Ослиные Уши, — разочарованно сказал Митя.
Коля приподнялся на локтях и посмотрел в ту сторону, где в нежной дымке виднелись очертания двух скал, похожих на уши осла, спрятавшего голову под воду.
Бухту пересекал катер. Невдалеке пронеслись два длинношеих баклана и плюхнулись возле какого-то блестящего предмета, плавающего в воде.
— Справа по борту что-то плывет! — крикнул Коля.
Мальчики подняли парус, и яхта, слегка покачиваясь, пошла к Ослиным Ушам.
...Коля стоял на носу, но как ни вглядывался, не мог ничего рассмотреть на воде. Слепило солнце, к тому же блестящий предмет закрывали бакланы. Вдруг бакланы перекувырнулись и исчезли под водой.
— Бутылка прямо по носу, засмоленная! — крикнул Коля.
— Шутишь? — отозвался Митя.
Коля лег на живот и, свесившись за борт, ловко выхватил бутылку. Она была большая, из толстого синего стекла, с пробкой, обвязанной проволокой и залитой смолой.
Коля обтер рукой слизь, покрывавшую стекло, и посмотрел через бутылку на солнце. Митя не спускал глаз с Коли. Увидев, как изменилось лицо друга, он спросил:
— Что там?
Коля взволнованно засопел и молча передал бутылку.
— Вот это да! — только и смог сказать Митя, когда тоже посмотрел через бутылку на солнце.
— Я думаю, надо вызвать «Бурю», — сказал Коля.
Митя нагнулся, открыл маленький люк и вытащил сигнальные флажки.
На «Буре» — небольшой четырехвесельной шлюпке — рыбачили остальные ребята из пионерского звена Мити Чуприна. Здесь улов был удачней: в сетчатом мешке за бортом бултыхались штук пятнадцать скумбрий и три камбалы, а в стеклянной банке плавала зубатая рыба-собака.
Петя Гринько заметил сигналы с «Чайки» и громко прочитал семафор:
— Явиться на флагманский корабль!
— Всем наверх! С якоря сниматься! — скомандовал капитан «Бури» Женя Иванов и первый стал сматывать леску.
Гребцы сели на весла, и «Буря» помчалась к белевшей невдалеке «Чайке».
— Прибыли по вызову! — сказал Женя, когда шлюпка лихо подошла к борту «Чайки».
Увидев бутылку, гребцы вскочили, но тотчас же снова уселись на скамейки, сильно накренив шлюпку: в звене не было принято проявлять нетерпение.
— Женя, дай-ка твой ножик со штопором, — сказал Митя.
Взяв нож, он раскупорил бутылку и вытряхнул из нее в руки Коли свернутую в трубочку бумажку.
— Читай! — приказал Митя.
— Тут какие-то цифры. Потом написано: «Нашедшего просим доставить по адресу: улица Портовая...» А номер дома размок. Наверно, кто-то потерпел крушение!
— Чего же мы стоим? Пошли на выручку! — крикнул Петя Гринько и взялся за весло.
Митя поднял руку:
— Тише, не горячись! Надо сначала выполнить волю потерпевших крушение. Может, за ними надо корабль послать.
С моря потянул легкий бриз. На «Чайке» и «Буре» поставили паруса, и «корабли» пошли к берегу.
— Здесь! — сказал Женя, останавливаясь против большого каменного дома.
Митя, решительно мотнув головой в сторону подъезда, пошел через дорогу. За ним направился Коля. Он осторожно нес бутылку, обернутую в кусок парусины.
Дверь в подъезде каменного дома мальчикам открыл старик швейцар. Узнав, зачем Коля с Митей пришли, он совершенно равнодушно проговорил:
— А, бутылочку выловили! Придется подняться к капитану второго ранга Новикову. Это по его части. Комната тридцать шесть, второй этаж. — И старик взял со стула газету.
Коля с Митей переглянулись: они никак не ожидали такой холодной встречи.
— Ничего, он, наверно, привык к кораблекрушениям, — сказал Митя.
— Да, видно, бывалый старик, — согласился Коля.
