— Ну, здравствуй! Однако, у вас во Владивостоке жаркое солнце.
Володя двумя руками пожал широкую руку товарища и вдруг крикнул:
— Мама! Лалбича приехал! С которым я в Гижиге учился!
— Лалбича? Не может быть! — отозвалась из кухни мать.
— Ну да, мама. Я тоже вначале не поверил!
Володя увлек гостя в свою комнату и усадил на стул.
— Рассказывай, как ты нашел меня.
— Как же не найти? В справочном киоске тебя хорошо знают. — Лалбича полез в карман, вытащил костяной футляр, покрытый резьбой, и протянул Володе.
— Постой! Что это такое?
Володя с удивлением рассматривал искусную резьбу: могучий олень, закинув на спину рога, убегал от волка. И волк и олень были как живые. Володя открыл футляр и вскрикнул:
— Мама, Лалбича ножичек привез! Папин подарок!
— Я же говорила, что не пропадет твой ножичек! — сказала мать.
Володя любовался, открывая и закрывая блестящие лезвия, пилочки, маленькие ножницы..
— Вот здорово! А я думал, что не увижу его больше!
— Как можно! Ведь ты мне дал ножичек только поносить, и я тебе обещал его вернуть.
— Ну, конечно. Но пока ты в колхоз ездил, я на самолете в Петропавловск улетел. Ух, и высоко мы летели! Я все вулканы на Камчатке видел...
— Я тоже вулканы видел. Телеграмму твою мы получили и тебе письмо всем классом писали. Но его обратно прислали.
— Потому что мы опять срочно уехали.
— Правильно!
— Но откуда ты узнал?
— Еще бы не узнать! Про твоего отца по радио два раза передавали, как он изобрел новые аэросани. И в газете его портрет напечатали!
В коридоре по полу зашаркали туфли, и оттуда донесся удивленный голос Володиной матери:
— Лалбича! Да ты никак на Северный полюс собрался? Ну-ка, дай я на тебя посмотрю!
Лалбича выглянул из двери в прихожую:
— Здравствуйте, Вера Павловна! Вам все из колхоза большой-большой привет передавали. А насчет теплой одежды я дедушке говорил, что здесь, на юге, очень жарко. Но ведь он географию не учил. Думает, если в тундре лето короткое, то и на всей земле такое же короткое. А потом бабушка сказала: «Одевайся получше, не то подумают, что наш колхоз бедный».
— Отец-то с матерью что смотрели?
— Их не было дома. Они с оленями к морю ушли. Ведь теперь в тундре самая мошкара, а возле моря мошек да комаров поменьше будет.
— Все же, как ты мог решиться на такое путешествие? Ведь от вашего «Красного оленевода» до побережья двести километров! Да по морю еще сколько! Взял бы и прислал ножичек по почте.
— Зачем же по почте, когда самому приехать можно? Дедушка говорит: «Раз из рук взял, то в руки и отдать надо».
— С кем же ты приехал? Один?
— Ну, не один! Еще есть ребята и старший вожатый. — Лалбича блеснул черемушками лукавых глаз. — Да теперь и одному куда угодно можно добраться. Дедушка говорит, что у человека очень длинные ноги стали: где раньше год надо было идти, теперь и дня не получается. Я от колхоза до Паланы на самолете летел. На том самом, который нам в колхоз письма и газеты возит. Ну, а потом, когда все ребята собрались, кого за оленей премировали, то на крабовом разведчике поплыл по морю.
— Я знаю твоих оленей, — сказала Вера Павловна. — Ведь они на бегах второе место заняли. Помню даже, что одного звали Ветер, а другого... Вот как другого звали, забыла.
Володя, все время раскрывавший рот, чтобы вставить словечко, весь просиял и проговорил скороговоркой:
— А я вот помню: его звали Укэнг — Птица по-русски. Он весь белый, а правая нога серая.
Лалбича улыбнулся, довольный, что Володя и Вера Павловна так близко к сердцу принимают его колхозные дела.
— Нет! Ведь за тех оленей меня уже премировали книгами. Это я других выкормил и еще боролся с оводами. Вот мне и дали путевку... Дня три в городе поживу, а потом в главный пионерский лагерь, в «Артек», поеду.
— Вот молодец! Ну, а что нового в колхозе? Все живы-здоровы?
— Все, Вера Павловна. Теперь к нам вместо вас другой доктор приезжает. Вот с такой бородой, Илья Андреевич.
— Чинцов бороду отрастил?
— Ну да. Мы его Дед Мороз зовем.
— Ну, а еще что? В районе строят больницу?
— Уже построили. И ветряк тоже. И еще у нас теперь паровик есть. На торфе работает...
Из кухни донеслось угрожающее шипенье. Вера Павловна всплеснула руками и скрылась. Из кухни донесся ее голос:
— Суп убежал! Мойте руки, скоро обедать будем.
Володя взял Лалбичу за руку и подвел к стене, где висела карта:
— Смотри, откуда мы с тобой приехали! — И, став на цыпочки, Володя дотронулся пальцем до берега Охотского моря, где чернела точка с булавочную головку и стояла надпись: «Гижига». Здесь Володя три года учился и жил в интернате с ребятами из колхозов побережья и далекой тундры.
— Это по карте далеко получается, а на самолет сядешь — и не успеешь оглянуться, как долетишь!
— А не страшно было лететь?
— Поначалу немножко испугался. А как подумал, что птицы ведь летают, а я же человек. И страх прошел.
— Я когда первый раз полетел, тоже немножко испугался... Пошли скорей руки мыть да снимать твои полярные торбаса.
— Снимать так снимать. У вас не тайга и босиком ногу не наколешь!
— Что ты — босиком! Тапочки мои наденешь.
После обеда Володя повел гостя знакомиться с городом. Лалбича старался казаться равнодушным к городским чудесам. Только глаза порой выдавали его удивление при виде многоэтажных домов, милиционеров в белых перчатках и множества празднично одетых людей, которые, казалось ему, весь день без дела ходят по улицам. Но больше всего Лалбичу поражали дороги с бегущими по ним автомобилями.
— Как китовая кожа! — сказал он и притопнул ногой по серому асфальту.
Вечером после чая засиделись в столовой. Володин отец не раз бывал в тундре, хорошо знал дедушку Лалбичи и обо всем расспрашивал:
— Ну как, твой дед все еще думает, что в радиоприемнике сидит нечистый дух? — спросил он Лалбичу.
— Мы, Иван Федорович, дедушку на пионерский сбор вызывали, когда ученый из экспедиции про радио рассказывал.
— Ну и как? Понял дедушка что-нибудь?
Лалбича улыбнулся:
— Дедушка слушал, слушал да покуривал трубку, а потом и говорит: «Однако, тот, кто сидит в ящике, совсем не знает, когда какая погода будет. А почему так получается? Потому что тот, кто сидит в ящике, вроде нашего бригадира Ивула. Ивул тоже за все берется, а хорошо умеет только песцов ловить».
— Да, с твоим дедушкой трудно тягаться в предсказании погоды, — смеясь, сказал Иван Федорович. — Тем более, что у вас передают не местный прогноз погоды, а из Петропавловска.
— Да дедушка не только погоду лучше радио предсказывает. Он про всех зверей и птиц знает. Зимой, в каникулы, дедушка сказал на колхозном собрании, что волки скоро придут в наши места. И волки пришли.
