обоснован, если бы наше существование было благим даром, соединением доброты и мудрости, даром драгоценным, величественным и радостным, то и акт его продолжения был бы иным. [183] Все это пока что малоубедительно. Пессимизм Шопенгауэра - вывод лишь его личной философии; в любом случае описываемые нами феномены свойственны также и цивилизациям очень далеким от пессимизма и вообще от дуалистических концепций типа христианства с его противопоставлением 'духа' и 'плоти'. Подмеченное Шопенгауэром явление совершенно самостоятельно - и любые моралистические и теологические проклятия сексуальных отношений есть на самом деле абсолютизация глубинных смыслов. На самом деле все это - смутное ощущение двойственности эроса у, с одной стороны, искушающего человека человеческой неполнотой и предлагающего восполнение, с другой - ведущего к краху и измене более высокому призванию, в особенности через предоставления возможности быстрого утоления жажды, или же продолжения рода - социальную и сентиментальную подмену абсолютных целей существования. Пусть не женщины, но мужчины, во всяком случае, всегда ощущают растления их внутреннего мира вожделениями, ущерб в самих себе сверхприродному началу - всякий раз, когда яду не противостоит противоядие, а экстаз не трансформирован в некие освобождающие формы. Среди людей, не сознающих свое бытие, воспринимающих его просто и приблизительно, это метафизическое ощущение пола приобретает форму простой стыдливости. Это явления, не объяснимые в рамках натуралистической и биологической концепции человека, породило, в свою очередь, множество фантазий у психоаналитиков, выдумавших теорию табу в примитивных обществах, теории родительских комплексов и бессознательного. Единственное же глубокое объяснение - шопенгауэровское, но с внесенными здесь поправками; по крайней мере, за основу следует взять положение о том, что 'жизнь есть боль' вполне адекватна популярному изложению буддизма, к которому Шопенгауэр очень близок - известно, что на Востоке предпосылкой достижения samboddhi - озарения, нирваны считается осознание глубинной боли самого существования как такового.
27. Смысл оргии
В один ряд с явлениями вырождения, подобными бесстыдству современной женщины, или сознательным путем распада в либертинаже ни в коем случае нельзя ставить коллективные оргиастические праздники и ритуалы; опыт их переживания далеко уводит от обычного секса. Исчезает связанный с сексом 'комплекс вины', колебания эроса сдвигаются в сакральную, уводящую от простой похоти область. В 'примитивных' обществах, испытывающих устойчивое отвращение от обнажения полового акта, такое отвращение немедленно исчезает, если становится частью Некоего культа. Вот пример: в античной Греции женщины совершали действо, именуемое в определенное время считавшееся божественно установленным; они снимали с себя одежды, демонстрируя самые интимные части тела; с наступлением сакрального времени, женская 'прикладная стыдливость' немедленно исчезала.
Наблюдения над метафизикой оргии позволяет предположить, что объяснить ее надо именно после разбора феноменологии профанной любви, но до перехода к анализу иерогамических и сакральных форм. Действительно, оргиастические проявления промежуточны: индивидуальные аспекты эроса уже предопределены, но еще по-прежнему происходит излияние семени в женское лоно и, соответственно, есть возможность зачатия. Однако на протяжении истории при сакральных коллективных оргиях случаев оплодотворения всегда было очень мало - гораздо меньше, чем можно было бы ожидать - это связано, видимо, с тем, что сила пола в них уже приобретала иную внутреннюю направленность.
Конечной целью оргиастического промискуитета, как мы его понимаем, является нейтрализация и последующее исключение из поведения так называемого внутреннего 'социального человека'. Этнография в значительной степени утеряла знания о первоначальном, 'природном' промискуитете. [184] На самом деле у диких племен промискуитет всегда так или иначе ритуален. Как у них, так и в античном мире оргия всегда означала прежде всего временный разрыв социальных связей, общественных ограничений силы эроса. Ослабляя сковывающую 'социального человека' дисциплину, промискуитет на время открывал возможность самореализации. В оргии первоначально именно стремление к освобождению. Согласно этнографам, у диких народов оргиастическая практика имеет явно сезонный характер, однако все эти описания и толкования, вероятно, имеют дело уже с деградировавшими, затемненными формами. Элементы магии, несомненно, налицо - праздники урожая, плодов и так далее. Однако вне зависимости от них следует все же искать связь промискуитета прежде всего с природно-космическими календарными циклами как таковыми. Так император Юлиан не случайно избрал датой подобных ритуалов день солнцестояния, когда солнце как бы приостанавливает свой путь по орбите и 'теряется в бесконечности': это, действительно, самый подходящий космический фон для огриастического и дионисийского освобождения. Таковы Сатурналии, в которых сквозь простонародную распущенность явно проступали очертания древних оргиастических культов. Согласно толкованиям, они обозначали временное возвращение примордиального века, когда царствовал Сатурн-Хронос и не было ни законов, ни социальных различий между людьми. Эзотерическая традиция эти толкования углубляет: Сатурналии пробуждали в историческом времени время мифологическое, то, что вне времени как такового и вне истории - в вечно прошлом и вечно будущем - вне запретов, ограничений, вне рамок индивидуальною существования.
Поддерживаемые сакральными институтами того времени и 'питаемые' царящим в древности 'климатом', оргиастические празднования давали людям ощущение катарсиса, очищения мыслей, уничтожения всех условностей обыденного сознания - все это невозможно пережить в рамках профанического эроса, индивидуальных половых связей. Слово 'омовение', что более точно, чем 'очищение', как бы придает происходившему новый смысл. В традиционной символике 'Вода' - первобытная недифференцированная субстанция, предшествующая всякой жизни, точнее, всякой форме, и поэтому освобождающая от любой ограниченности. В большинстве традиций 'погружение в воду символизирует возвращение в первоначальную бесформенность, растворение форм и их воссоздание в первозданном виде и полное перерождение мира'. [185] Воды 'очищают' или, в религиозных и эзотерических терминах, 'смывают грехи' и тем самым перерождают человека: этот смысл, сохранившийся в различных очистительных ритуалах, присутствует и в христианском таинстве крещения.
Предваряя рассказываемое в следующей главе, отметим, что в традиционной символике Воды аналогичны женскому началу вообще и прежде всего Великой Богине Матери: их общий древний символ - перевернутый треугольник s, очертаниями напоминающий женский лобок и вульву. Отсюда можно понять фундаментальный принцип оргий: освобождающее нисхождение в бесформенность, осененное женским знаком. Для сравнения отметим, что в индийском эпосе появляются под 'водяным' именем Apsara женщины-чаровницы, 'небесные блудницы', главное занятие которых - совращать аскетов. Рожденные Водами, они содержат Воду в своем имени: ар - вода, sara - происходит от корня sri, что означает 'течь', 'струиться'. Аналогичный смысл имел древний праздник Вод, во время которого обнаженные женщины проходили через воду, вызывая у зрителей жажду, преобразуемую в 'сияние духа'. Этого 'акме' любовной оргии не понял в остальном верно характеризующий оргиастическую практику Мирча Элиаде. 'В связи с верой в циклическое возрождение космоса, олицетворяемое аграрными культами, - писал он, - возникло неисчислимое множество оргиастических ритуалов, воспроизводящих первоначальный хаос, единство вне противоположностей, существование до сотворения'.
