стремящейся к строгому и буквальному исполнению всех божественных предписаний, хасиды должны совершать их в соответствии с формулой: Lechem Jiehud Kutria, berich Ни u-Shekinte ('во имя единства Святого - да будет Он благословен с Его Шехиной'). [255]
В христианском гностицизме [256] мы встречаем тему странствований Софии по нижним мирам до ее брака с Христом (Логосом, отражающим или 'содержащим' в Себе Единое, 'Сыном' транцендентного бытия) и возвращением в мир Света. [257] Такова и символика, выстроенная Симоном Гностиком [258] вокруг женщины, ходившей с ним, Елены (имя, означающее Селену, Луну), прежде бывшей блудницей, а затем его женой, пробудившей в себе глубинное чувствование, женщины, которую сам Симон считал воплощением Софии. А вот слова Марка Гностика: 'Я есмь сын Отца, который превыше всего существующего, а я существую. Я пришел сюда, дабы различать мое и не мое (т.е., согласно первоначальной диаде, мужское и женское - Ю.Э.), а то, что не вполне мое, принадлежит Софии, которая есть моя женская половина, но она же и сама по себе. Но сам я пришел из-за той стороны существования и вернусь к своему истоку'. [259] Различные фазы таинственного процесса, о котором рассказывали гностики, довольно точно описаны Иринеем Лионским [260] в применении к Адаму, именуемому 'неразложимым', 'краеугольным камнем' и 'человеком славы'. Речь шла о барьере, отделяющем человека от его внутреннего Я, небесного архетипа Адама, о грани, за которой - 'превращение во все забывшую статую из глины и мела'. В явной связи с классической мифологией, рассказывающей о приливах и отливах, об Океане, Воде, которая порождает то людей, то богов (ниспадение сменяется поднятием до небес, обозначающим в цикле 'конец царства женщины' - Ю.Э.), гностицизм учил: 'Есть высший благодатный человек Адам, и есть смертная человеческая природа; но есть и третья раса, не имеющая Царя, та, которую надо поднять ввысь - она и есть искомая Мариам' (женское как сторона в процессе восстановления). Чаемое высшее бытие именуется 'андрогином',, который сокрыт в каждом человеке'. В качестве примера приводились статуи обнаженных мужчин с поднятыми фаллосами, установленные в Самофракийском храме, один из них якобы первоначальный Адам, другой - образ человека, родившегося для новой жизни, во всем подобного первоначальному. Эту тему продолжала средневековая герметическая традиция вплоть до начала новой эры. Пернети рассказывает о Блуднице, отожествляемой с Луной, которой Королевское Искусство (алхимия в ее духовном аспекте - прим. перев.) вернуло Девственность, и о Деве, оживленной семенем первочеловека и затем телесно соединяющейся со вторым (мужчина - образ первого Адама, ab origine оплодотворяющего субстанцию - жизнь - Ю.Э.), и от этого зачатия происходит двуполый младенец, который становится основателем наиболее могущественной королевской (царской) расы [261]. Нечто подобное мы находим и в дальневосточной традиции, говорящей о 'тайне трех', заключающейся в том, что Один, соединяясь с двумя женскими началами, возвращается к самому себе. На 'выправление' или 'трансмутацию' женской полярности направляют как герметический символ 'Сына, рождающего свою Мать', так и очень странные слова Данте: 'Девственная Мать, дочь своего сына'.
Значение этих традиций прежде всего в том, что они прямо связывают нас с древними мистериями, с тайной андрогината и дают возможность по-иному взглянуть на мир вещей и явлений.
Оказывается, что изложенный Платоном и ставший для нас основным в понимании метафизики эроса сюжет - миф об андрогине - приобретает универсальность и служит ключом к пониманию всей подосновы космоса. Поэтому является не лишенным интереса представить дополнительные свидетельства на эту тему.
'Corpus Hermeticum' говорит о первоначальных андрогинах, которые, 'по свершении своего времени', пришли в упадок и вымерли. [262]
Каббалистическая экзегеза Книги Бытия в своем рассказе о Шехине повествует о том же. Согласно Bereshit- Rabba (I, i, 26) первый человек был андрогином. Женщину, взятую из Адама, звали Aisha, потому что она произошла из мужчины (Aish). Адам дал ей имя Евы ('жизнь', 'живущая'), так как через нее же следовало восстановить единство. [263] Здесь, а позже у Маймонида [264] встречается тот же платоновский сюжет о разделении на две части, а также метафизическая тема 'сущего', которое 'есть одно, но, с другой стороны, есть два'. Леон Еврей (Иегуца Абарданель), желая подтвердить свое толкование библейского мифа о первородном ipexe, делает прямую отсылку к Платону и приходит к платоновскому пониманию внутреннего смысла эроса. Библейские слова о том, что человек оставит отца и мать и соединится с женой ('да будут в плоть едину'), Леон Еврей объясняет стремлением двух половин, каждая из которых в отдельности обречена распаду, составить новое единство, поскольку двое вместе 'образуют единого человека'. [265]
Этот мотив, имеющий мистериальные корни, не был чужд и греческой патристике, из которой, скорее всего из Максима Исповедника, черпал сведения Иоанн Скот Эригена, оставивший формулировки, достойные упоминания. Эригена указывает, что 'разделение сущностей промыслительно началось в Самом Боге и по нисхождению пришло к разделению на мужчину и женщину. Вот почему их восстановление должно начаться с человека, дабы он мог вернуться к Богу, в Котором нет никакого разделения, но все едино (мы находим здесь сходство с Единым Плотина, дальневосточным Великим Единством [266] и т.д. - Ю.Э.). Воссоединение творения начинается с самого человека. Как и у Плотина, у Эригены метафизические мотивы представлены в моральных терминах, то есть связаны с грехопадением [267] (мы уже видели,что в метафизике соответствует этой концепции: динамико-онтологическая ситуация, соответствующая фазе нисхождения). Так, Эригена указывает, что 'если бы первый человек не согрешил, его природа затем не подверглась бы делению на полы', - половое деление есть следствие первородного греха. [268] Противоположная перспектива эсхатологична: 'Для того, чтобы человеческие существа, разделенные на полы, составили единого человека, в котором нет ни мужеска пола, ни женска, должен пройти земной цикл, после которого не будет времени и наступит рай.' [269] Христос предвосхитил это онтологическое восстановление - воссоединение бытия. Эригена повторяет сохранившиеся свидетельства древних мистерий и в то же время цитирует Максима Исповедника, согласно которому Христос соединил в себе природу разделенных полов и
