человек уже смирился со своей судьбой.
– Фамилию было относительно просто подделать, – продолжал майор. – Достаточно слегка подтереть оба закругления буквы «В», чтобы переделать ее в заглавную «К». С шестой буквой, малой «1», не было никаких хлопот. Нужно было только немного сместить косую черту, сделав ее горизонтальной, чтобы получилась буква «t». Что касается окончания «о», то не оставалось ничего другого, кроме как убрать его совсем. Итак, вы превратили «Bunerlo» в «Kunert».
Барбара Шливиньска с уважением смотрела на майора. Ей не пришло в голову ничего подобного. Она вообще не задумывалась над тем, каким способом сапожник раздобыл новые документы.
– На вашем паспорте много штампов. Вы очень часто меняли место жительства, пан Кунерт. Это тоже известный способ заметания следов. Риск есть только при первой прописке. Последующие как бы подтверждаются предыдущими. Затем достаточно заявить в милицию о краже кошелька с деньгами и паспортом, чтобы получить новые документы, уже без следов поправок и подчисток. Так оно и было?
Сапожник кивнул.
– Дело прояснилось, – добавила поручник Шливиньска. – Вы задержаны правоохранительными органами. Завтра я допрошу вас официально после предъявления доказательств преступления.
– Я хотел бы кое-что уточнить.
– У вас будет такая возможность во время официального допроса.
Бунерло не принял отказа.
– Пани поручник была так любезна и объяснила мне, как вы добрались до моей особы. Теперь я хотел бы уточнить эту информацию, и именно сейчас, по горячим следам. Меня не волнует протокол. Просто я хочу, чтобы все знали, как было на самом деле. Только вы, а не прокурор или судья. Они меня мало интересуют.
– Говорите, – разрешил майор.
– Прежде всего я хотел бы выразить свое восхищение пани поручник. Она сумела найти и собрать все кусочки в одно целое. Признаюсь, я не предполагал, что меня вообще когда-нибудь разоблачат. Я действительно восхищен. – Бунерло говорил искренне, будто не его задержали несколько минут назад по обвинению в совершении четырех убийств, будто с ним вели дружескую беседу. – Разумеется, все происходило более или менее так, как вы это описали с паном майором.
Шливиньска, несмотря на серьезность ситуации, не могла удержаться от улыбки. Комплименты преступника в адрес следователя – такое случается редко.
– Однако я вынужден выразить решительный протест, – продолжал сапожник, – в связи с тем, что вы называете меня убийцей. Кого я убил, а? Мерзавца, который избежал возмездия и спокойно пользовался плодами своего преступления. Свой дворец, свои оранжереи и все прочее Червономейский купил за золото и бриллианты, награбленные у Ротвальдов. Я был тогда рядом с ним и знаю, что убил он их из садистского удовольствия. Не было никакой необходимости убивать этих стариков. Они никого из нас не знали, да и не узнали бы никого, потому что у нас на лицах были черные чулки. Это пани поручнику наверняка неизвестно, так как этого нет в деле. Но он хладнокровно зарезал их только потому, чтобы нас потом судили и за грабеж, и за убийство. И такой человек спокойно разгуливал по Забегово, да еще каждый ему низко кланялся! Мало того, даже если бы узнали, кто он такой и что сделал, ему уже ничего не грозило.
– Двадцатилетний срок давности, – вставил майор.
– Да. Но у меня срока давности нет. Я страдал не только в тюрьме. Потом, куда бы я ни нанимался работать – а я хороший специалист и старался изо всех сил, – всюду за мной следовала кличка «бандит». До встречи с Червономейским я был порядочным человеком. Даже во время оккупации, когда понятия добра и зла смешались, я не сделал ничего такого, чего мог бы потом стыдиться. Во Вроцлаве я оказался в первые дни после изгнания немцев. В то время богатство там просто валялось под ногами, требовалось только нагнуться. Я не взял ни булавки. Ходил в рваных ботинках, хотя обувные магазины, никем не охраняемые, стояли открытыми. Вот тут я и встретил Владислава Червономейского. Он умел говорить. Какие прекрасные перспективы красивой жизни на Западе рисовал он передо мной и Ковалевским! Путешествия в экзотические страны, очаровательные женщины. Все, о чем душа мечтает. И так легко все добыть. Хватит одного налета на врачей. У них в бронированном сейфе лежат бриллианты, крупные, как горох. Бриллианты, благодаря которым нам откроется волшебное будущее. Я долго колебался. Но в конце концов согласился. За свое согласие я заплатил цену больше, чем жизнь, то есть больше той, которую мне пришлось бы платить в случае приведения в исполнение первоначального приговора суда – смертной казни.
Бунерло, не спросив разрешения, закурил сигарету и продолжал рассказ.
– Те записки, которые милиция нашла у Вислы в Варшаве, не были инсценировкой. Я написал их, потому что действительно решил покончить с собой. Не хотелось больше мучиться. Меня как раз вынудили бросить очередную работу. Не было сил начинать все сначала. Я попрощался с белым светом и решил пойти ночью к реке и броситься в нее с моста. Когда я шел по Краковскому предместью, то увидел человека, садящегося в шикарную машину. Я сразу узнал его. Ни годы, ни элегантный костюм, ни французская, кстати, машина не помешали мне узнать его. Я узнал бы его везде, даже в аду. Подбежал к машине, но она быстро отъехала. Мне не удалось рассмотреть ее номер, так как я все время смотрел на ее владельца. Только запомнил, что это была силезская регистрация.
– «SX»? – спросил капрал Вонсиковский, который в Забегово выполнял обязанности автоинспектора.
– Я видел только «S». Вторую букву не заметил. В тот же день я пошел к знакомому адвокату. Он мне сказал о двадцатилетнем сроке давности и объяснил, что бесполезно морочить милиции голову этим делом. У Червономейского даже волос не упадет с его лысеющей башки. В ту же ночь я бросил у Вислы свой старый костюм и записку, а сам отправился искать этого человека. Тогда я и подделал свои документы, именно так, как описал майор. Однако пан майор ошибся в одном: я не менял места жительства для того, чтобы иметь как можно больше штампов в паспорте. Я просто ездил по воеводству и искал этого подонка. В тюрьме я обучился сапожному ремеслу, и теперь оно оказалось для меня лучшей профессией, позволяющей узнавать от людей что нужно. Я ведь не знал истинную фамилию убийцы Ротвальдов. Для меня он оставался Станиславом Тополевским. Я поселялся в каком-нибудь месте, ремонтировал обувь, завязывал знакомства, особенно с милицией, и внимательно присматривался к жителям всей округи. Так я оказался в Забегово и напал на след Червономейского.
Бунерло вытер со лба пот клетчатым платком.
– Тут я целых два года наблюдал за ним. Он сорвал розы, нам достались шипы. Я хорошо изучил
