Том 3. Орлеанская дева. Эпические произведения

С тех пор, как враг ворвался в наши грани:
Не ест, не пьет, не спит, не видит и не слышит
Наш Кейкавус; ему везде
Мерещится Зораб. Поедем,
Рустем; позволь мне Грома оседлать;
Твоим упорным замедленьем
Жестоко будет шах прогневан». —
«Не бойся, Геф, — ответствовал Рустем, —
Никто мне в свете не указчик;
И твердо знает Кейкавус,
Что царствует в Иране он
По милости Рустема;
Он знает, что моя рука
Всегда его вытаскивать умела
Из ям, в которые своей виною
Он безрассудно попадал.
Но я согласен; нам пора
Отправиться в дорогу;
Вели мне Грома оседлать,
И едем». Так сказав, Рустем
Вином наполнил кубок,
Окинул мрачными глазами
Палату пировую
И всех своих домашних,
Вино все разом выпил
И, кубок вдребезги разбив,
Велел трубить поход.
На громкий зов Рустемовой трубы
Вмиг собрались Рустемовы дружины.
Окинув их железный строй глазами,
Рустем подумал: «С ними
На целый свет могу войною выйти».
И, за себя Зевару поручив
Начальство над сабульской ратью,
Он сел на Грома
И поскакал вперед
Сам-друг с отважным Гефом.
И трубы загремели,
Знамена развернулись,
Заржали грозно кони,
Пошли вперед дружины.

VIII

Когда молва достигла в Истахар
О приближении Рустема,
Все первые вельможи: Ферабор,
Гудерс, Кешвад, Шехе́дем, Тус, Рохам,
Гераз, Гургин, Милат, Ферхаб, Бехрем —
На день пути к нему навстречу вышли.
Сын шахов Ферабор и вождь верховный Тус
Сошли с коней, его увидя;
Сошел с коня, увидя их, Рустем;
И сделали приветствие друг другу.
Блестящей их толпою окруженный,
Рустем в столицу въехал,
И с торжеством его ввели они
В палату, где великий царь
Их ждал, сидя на троне.
Но было сумрачно и гневно
Его лицо; не отвечав ни слова
На поздравительные клики
Своих вельмож, он грозно закричал,
Оборотясь на Гефа и Рустема:
«Кто ты, Рустем,
Чтоб с дерзостью такою
Топтать ногами
Святые царские слова?
Когда б в моей руке был меч,
К моим ногам бы во мгновенье
Твоя упала голова.
Ты, вождь мой Тус, закуй их в цепи,
И чтоб теперь же тесть и зять
На виселице оба
Перед народом заплясали».
Так в исступленье гнева
Кричал на троне Кейкавус;
И все кругом его вельможи
В оцепенении стояли.
Когда ж увидел шах,
Что повеленье медлил
Его исполнить Тус,
Он крикнул с трона, как орел
Кричит с высокого утеса:
«Предатель сам, кто руку наложить
На дерзкого предателя не смеет!
Бери их, Тус, я повторяю;
И с ними с глаз моих долой;
Чтоб мигом не было их духу!
И чтоб никто не смел мне прекословить!»

IX

Так он вопил; и было горько Тусу
Его исполнить повеленье;