Расплатившись за кофе, Бандежен спросил:
— Скажите, мадам, здесь жили те несчастные, которых убили на перевале Вильфранш?
Антония насторожилась. Неужели это один из убийц?
— Да… такое несчастье… такие славные люди…
— Говорят, что в живых остались только дети и бабушка?
Антония уже не сомневалась, что он пришел сюда не за пакетиком кофе.
— Да, слава Богу, Базилия с детьми по-прежнему живет здесь.
— Значит, она не ездила вместе со всеми на перевал?
Антония задрожала. Базилия была права: убийцы явились сюда.
— Вот этого я не знаю… Понимаете, у нее такое горе… мы не решаемся расспрашивать ее… да она и не выходит никуда…
— Послушайте, мадам… Я журналист. Я хотел бы написать об этой трагедии. Вы не могли бы узнать, была ли мадам Пьетрапьяна на перевале в момент убийства?
Мадам Мурато решила разыграть дурочку.
— А какое это имеет значение?
— Тогда моя статья станет сенсацией. Так я могу рассчитывать на вас?
Чтобы развеять последние сомнения бакалейщицы, Мариус вынул из кармана несколько 100-франковых бумажек.
— Если вы мне поможете, я буду очень вам благодарен…
Антония быстро схватила деньги и спрятала их в карман.
— Приходите сегодня вечером часиков в 11. Я схожу к Базилии, поговорю с ней, а потом расскажу вам все, что узнаю.
— Не слишком ли поздно?
Старуха, хитро подмигнув, прошептала:
— Лучше, чтобы мой муж ничего не знал, а он ложится не раньше одиннадцати.
Заинтригованный инспектор Кастелле, подождав, когда Бандежен уйдет, тоже зашел к Антонии Мурато.
Рассказав комиссару о своем посещении, инспектор закончил:
— Мадам Мурато заявила, что не знает его, что он зашел купить пакетик кофе. Она утверждает, что он ничего не говорил об убийстве на перевале. Но мне кажется, эта старушенция надувает нас.
— Согласен. А вот почему она лжет нам?
— Как только я ушел, она тут же побежала к мамаше Пьетрапьяна.
— Значит, она знает Бандежена или догадывается, кто он такой.
— Но к чему эти тайны?
— Не знаю, и это меня очень тревожит. Я убежден, что Базилия видела бандитов. Она не хочет называть их, потому что боится… Но это совсем на нее не похоже. А может она ждет чего-то, о чем я не имею ни малейшего представления…
— Может, установить наблюдение в «малой Корсике»?
— Это ничего не даст. Но все же нужно обеспечить охрану этой упрямицы. Хотя я не думаю, что Консегуд и компания решатся убить старуху. Но что бы там ни было, нужно установить круглосуточное наблюдение.
Пока Кастелле совещался со своим начальником, Антония совещалась с Базилией. Женщина, у которой убили мужа, сына и невестку, готовила план мести за пролитую кровь.
Анжелина по одному виду мужа сразу поняла, что у него что-то случилось. Опыт подсказывал ей, что в таких случаях лучше помалкивать и ждать. Обычно комиссар не выдерживал и сам выкладывал все. И на этот раз, садясь за стол, он пробурчал:
— Эта Базилия меня до инфаркта доведет!
Анжелина с облегчением вздохнула. Теперь нужно только слушать.
— Хотел бы я знать, что она затевает! И не говори мне, что это мои выдумки! Я уверен, что эта сумасшедшая старуха собирается сделать какую-то глупость! Она воображает, что может сама наказать негодяев, это в ее-то годы! Эти древние старцы смотрят на меня, как на сопливого мальчишку, который сует нос в дела взрослых! Это уж слишком!
Если бы комиссар узнал о плане Базилии, его хватил бы удар.
Днем и вечером патрульные, дежурившие в старом городе, сообщали, что все спокойно. Они не заметили Бандежена, который в 10 минут двенадцатого тихонько постучал в дверь Антонии Мурато.
Ему не пришлось долго ждать. Дверь почти сразу же приоткрылась, и он услышал шепот:
— Это вы?
— Да.
— Входите.
Мариус вошел в темную лавку и услышал, как за его спиной закрылась дверь. В нос ударил сильный запах пряностей, и он чуть было не чихнул. Старуха схватила его за руку.
— Пошли.
Он оказался в слабо освещенной комнате. На столе стояли два стакана — один с вином, второй — пустой. Антония пригласила его сесть и убрала грязный стакан.
— Это стакан моего мужа, — пояснила она. — Мы всегда перед сном выпиваем по стаканчику «Ратафиа». Это улучшает пищеварение, потому что я кладу в вино горькие апельсиновые корочки. Хотите попробовать?
Бандежен пил все подряд, а кроме того, он решил, что нужно выпить со старухой, чтобы создать атмосферу доверия.
— С удовольствием.
— Для такого мужчины, как вы, нужен стакан побольше. Я сейчас принесу.
Она вынула из буфета высокий стакан и, поставив его перед гостем, налила до краев.
— Думаю, вы будете довольны. Я раздобыла интересующие вас сведения.
— Правда?
Мариус ликовал. Уж теперь-то и Консегуд, и все остальные иначе будут относиться к нему. Старуха поднесла к губам стакан, и Бандежен последовал ее примеру.
— Базилия была на перевале Вильфранш… И она видела, кто убил ее близких…
— Но… но где же она была?
— Она с малышами спряталась в рощице.
Бандит задрожал от страха. Чтобы немного прийти в себя, он залпом выпил стакан и сморщился. Черт, какое горькое!
— А… что она собирается делать? — спросил он.
— Базилия? Она ждет своего часа, чтобы прикончить всех… в том числе и вас, месье Бандежен.
— Меня?
— Да, вы ведь убийца.
Бандежен хотел что-то сказать, но почувствовал, что его парализует страшный холод… холод… Он попытался встать. Антония поднесла стакан к губам и проговорила:
— Не торопитесь. Умирайте спокойно, мой мальчик.
Когда она допила вино, Бандежен был уже мертв, и старуха спокойно принялась ждать своих подруг.
Полицейский Марсель Бутафоччи был славным малым. Он обожал свою мать и переносил эту нежность на всех пожилых женщин, всегда переводил стариков через оживленные улицы. Его сердце сжалось, когда он увидел, как четыре старушки толкают тяжело груженную тележку с овощами по улице Сен-Репарат. Хотя он был призван стоять на страже существующего порядка, он все-таки не удержался от проклятий в адрес общества, вынуждающего несчастных старух браться за непосильную работу. Он помог им толкать тележку, и потом со слезами на глазах смотрел, как эти несчастные тащат ее в сторону улицы Префектуры. Они, видимо, купили овощи на рынке Пайон и теперь развозят их по маленьким лавочкам, хозяева которых не любят рано вставать.
Во всяком случае ему и в голову не пришло связать этих несчастных с трупом мужчины, который был
