спутников:
– Теперь-то вы убедились, что мадемуазель Пьюбран не врала.
Не ответив, мэтр Комбэ приблизился к трупу и сделал знак жандармам перевернуть его. Поднимаясь, он бросил Тьерри:
– Нет, господин комиссар, мы не убедились.
Тогда Невик осмелился посмотреть: он узнал лицо Софи. От неожиданности увиденного его словно парализовало. Он даже не среагировал. Только появление хозяев замка вернуло комиссара к действительности. Мартина и Марк плакали, доктор находился в прострации. Одна мадемуазель Пьезат, казалось, полностью владела собой. Она надменно посмотрела на Тьерри.
– Вчера вы как будто предсказали…
– Замолчите!
Комиссар склонился над мертвой. Пуля вошла ей в висок. Он подозвал ожидающего неподалеку медицинского эксперта.
– Речь, без сомнения, идет о дроби крупного калибра.
– Господин комиссар!
– Соберите все имеющееся в замке оружие. Ищите везде, не пропустите ни одной комнаты!
Жандармы ушли, и Тьерри повернулся к семейству.
– Ее-то за что? Она ведь беззащитная была!
Неловкую тишину нарушил голос Мартины:
– Может быть за то, что она захотела надеть мое платье.
ГЛАВА IV
1
Прокурор, судья и жандармы ушли. Труп унесли на вскрытие. Тьерри находился в большой гостиной, где Ратенель по его просьбе собрал всех обитателей замка – хозяев и слуг (комиссар упрекал себя за то, что не додумался раньше допросить последних).
Полицейский пристально вглядывался в лица. Кто из них преступник? Чьи опухшие от слез глаза – маска, умело скрывающая досаду убийцы? Для Невика было очевидно, что Софи пострадала из-за грубой ошибки. Ее перепутали с Мартиной.
– Дело зашло слишком далеко. Один из вас специально или по ошибке выстрелил в мадам Кесси. Он или она ответят за совершенное преступление перед законом. Мадемуазель Пьюбран, почему потерпевшая была одета в ваше платье?
– Так, просто прихоть. У нас с Софи был приблизительно один размер, и мы часто менялись нарядами.
– Это ложь! – проорал Марк. – Она врет!
– Марк, прошу тебя!
– Объяснитесь, господин Кесси.
– У меня не было достаточно средств, чтобы обеспечить жену достойным гардеробом, и моя кузина часто отдавала Софи старую, надоевшую ей одежду. Добренькая такая! Специально, чтобы меня унизить.
– Вчера на мадам Кесси было это платье?
Собравшиеся ответили утвердительно.
– Значит, если вы все видели на мадам Кесси зеленое муслиновое платье, невозможно, чтобы кто-то из вас перепутал ее с мадемуазель Пьюбран. В таком случае, если мы примем предположение, что Софи – случайная жертва, за аксиому, действия преступника становятся непонятными. Отсюда следует: убийство было совершено кем-то, кто был не в курсе истории с «переодеванием», а это все усложняет – преступника следует искать не среди членов семьи.
Олимпия Пьезат иронично заметила:
– Вы как будто об этом жалеете.
– Я воздержусь от ответа на ваш вопрос. Доктор, мадемуазель Пьезат, господин Кесси – свободны, а вас, мадемуазель Пьюбран, я попрошу остаться: мне понадобится ваша помощь во время допроса прислуги.
– Хорошо.
Родственники вышли. Мартина представила ему оставшихся: двух мужчин и двух женщин.
– Герман. Метрдотель и эконом. Он знал меня еще младенцем. Альфонс – царь своих земель. Он у нас садовник. В доме одиннадцать лет. Мария-Антуанетта – кухарка, жена Германа. Вот уже пятнадцать лет она колдует над своими кастрюлями. И наконец, Мариетта – домработница, помощница Германа. Новенькая, в Блонзате всего пять лет.
У всех четверых были честные и отважные лица. Казалось невозможным, чтобы кто-то из них мог напасть на хрупкую и беззащитную Софи.
– Герман, что вы думаете о смерти Софи Кесси?
– Ничего, господин комиссар. Грустно все это! Подобного просто не должно быть.
– А вы, Альфонс?
– Я не могу поверить, что никогда больше не увижу госпожу. Она, как никто, любила гулять в парке и всегда с уважением относилась к моему труду, часто расспрашивала меня, что я делаю, советовалась. Хороший человек! Ее трудно не любить!
– А вы, Мария-Антуанетта?
– Я долго ее не забуду. Не могу представить, что она никогда больше не появится на кухне.
Эмоции задушили кухарку, она разрыдалась.
– Наконец вы, Мариетта?
– Пусть мадемуазель простит меня, но мадам Софи была ласковее всех в обращении. Никогда не повышала голоса. Каждый раз, когда она что-нибудь просила сделать, у нее был такой вид, словно она извинялась, словно ей было неловко.
Тьерри отпустил прислугу, уверенный, что виновных среди них нет.
– Ни семья, ни слуга… Кто же тогда?
Мартина призналась, что сама ничего не понимает. Кто мог желать зла Софи?
– Она никому ничего плохого не сделала. Она была сама добродетель.
– Это лишний раз убеждает меня в том, что целились не в нее.
– Но вы только что сами сказали, что среди обитателей замка преступника нет.
– Правильно, я доказал, что физически невозможно, чтобы это был кто-то из ваших. Но тот или та, кто жаждет вашей смерти, мог обратиться к кому-нибудь со стороны.
– Комиссар, мы не в Чикаго! В Каоре убийц не нанимают.
Полицейский не поддержал ее шутку.
– Возможно, нашелся человек, который настолько ненавидел вашего отца, что за хорошее вознаграждение с удовольствием согласился отомстить и дочери.
– То есть мы опять возвращаемся к моей семье?
– Вас это удивляет?
Она замялась.
– Нет.
– Видите ли, мадемуазель, это всего лишь продолжение одной и той же истории, которая началась ночью в старом Каоре. Вас хотят убрать, чтобы завладеть наследством. И как бы чудовищно это ни было,
