Что бы ни говорили, и ни писали заплесневелые стариканы в академиях Морадина, мы уважали ведьмаков. Мастер своего дела всегда внушает уважение, даже если стоит на другой стороне, а они были мастерами. И когда 'созданиям Хаоса', как любят именовать нас смертные, требовалась защита (гарпиям и стрыгам, знаете ли, всё равно кого жрать) звали именно их и никогда об этом не жалели. А потом…
Когда Дженайна поведала легенду о ведьмаке и Предназначении, меня чуть удар не хватил: таких совпадений не бывает! Как, откуда тот сказитель мог знать нашу историю? Ведь разные времена, разные миры…
'Миры-то разные, — помню, ответила она. — Люди везде одинаковые'.
О гнусном пасквиле, именуемом «Монструм», я не слышал, но мама рассказывала о том, как почти двести лет назад волхвы вдруг ни с того ни с сего ополчились на ведьмаков и, заклеймив их 'тварями премерзкими, коих истреблять надобно, где не взвидишь', призвали свою паству свершить суд праведный и избавить землю от нелюдей не-мёртвых. Злая ирония, если учесть, что почти все ведьмаки были людьми.
И пошло-поехало…
Безумие накрыло людские земли. Банды наёмников, пышно названные Святыми Орденами с благословения Высших Волхвов и под девизом 'Хороший нелюдь — мёртвый нелюдь' развернули Охоту на ведьмаков. Она стала началом Войны Крови. Бойней назвали её эльфы. Люди сцепились со всем, с кем только могли сцепиться…
И проиграли, конечно.
Хотя, пожалуй, проиграли все. Ведьмаки сгинули в кровавом безумии Бойни, а твари, коих некому стало истреблять, расплодились до безобразия. Вот тогда-то остатки Святых Орденов, назвавшись ведьмаками, 'во искупление' взялись за их работу… и среди «чудовищ» словно ненароком оказались вампиры и оборотни.
Вот так. Всё хорошо, и все довольны, а чтобы зашибить деньгу не нужно больше шариться по болотам, жальникам и склепам…какой, однако у моих Хранителей, слог заразный. Ну и Творец с ним.
Так что, дорогой читатель, окажись мы у них в руках, сожгли бы всех. Меня — за то, что оборотень (о, не сомневайся, эти-то распознали бы). Тирона — за то, что колдун (нелюбовь у волхвов с магами давняя и взаимная). Дженайну — за лиловые волосы (Не такая? Значит, ведьма!). И — вдумайся в эти слова — Совершенно Бесплатно. Орден Серебряной Длани (в просторечии Клешни Блескучей) из всех Орденов был… да и остаётся, эту заразу так просто не истребишь, самым ревностным в вопросах веры и чистоты крови. Посему трудились Среброрукие не за деньги, а за (автор пускает скупую слезу) за идею.
Самым мудрым для нас было поскорее уносить ноги, пока неприятности нас не нашли…
Но Дженайна нашла их раньше.
4. Объект в поле зрения.
Бежать я отказалась сразу и наотрез.
— Да сколько можно! — возмущалась я шепотом. — Мы только и делаем, что бегаем, почему в кои то веки нельзя просто уйти? К тому же, если будем идти, то привлечем к себе меньше внимания… — я посмотрела на дрожащего Идио. — Ладно, согласна, уходить надо быстро. Еду купим и пойдем, а селяне пусть ловят, кого хотят, хоть упыря, хоть вампира. Где тут универсам?
— Лавка-то? — непонятно чему обрадовался Идио. — Не знаю, но узнаю! Сейчас же!
— Давай, — благосклонно кивнула я. Идио почти бегом кинулся обратно к бабулькам — адрес спрашивать, Саша потрусил следом, а я спокойно направилась к ближайшему переулку. — Летите, голуби, летите… а я погуляю пока… надо же посмотреть, что за ведьмаки здесь обитают?
'Плохая идея, Яна, — испуганно пробормотал внутренний голос. — Ой, плохая!'
'А, заткнись!'
Я немного побродила по деревне, глазея на пробегающих селян и про себя удивляясь их бьющей через край энергии, сорвала недозрелое яблочко в чьем-то саду, с удовольствием хрустя им, свернула в какой-то безымянный проулок… и Звезда легонько вздрогнула.
— Совсем другое дело! — оживилась я, вгрызаясь в яблоко. — Значит, эти ведьмаки по садам шастают, яблочки наливные обтрясают, пока хозяев дома нет? Ату их, ату!
По обе стороны проулка тянулись заборы. Самые разные — обветшавшие и новёхонькие, кое-как сляпанные, покосившиеся и высокие, глухие — точь-в-точь как у 'новых русских', надежно прятавшие и дом, и двор. Пару раз в заборах попадались калитки, но медальон дрожал, не переставая, и я шла дальше.
— Да не бесись ты так, рубашку порвёшь, — урезонивала я беспокойный амулет. — Я понимаю, там опасно… ого, даже так? Да ладно тебе, я ни во что ввязываться не буду, только посмотрю одним глазком… ну, хорошо, двумя… а когда мы на четвёртый уровень опасности перескочили?
Звезда уже не дрожала, а безостановочно тряслась, едва не обрывая шнурок. Так она вела себя перед тем, как мы повстречали вурдалаков, и позже, когда решили поплавать в озере, кишащем тхушами. Почти на месте, заключила я, остановившись перед высоченным зеленым забором с заманчиво приоткрытой калиткой. Внимательно прислушалась и решительно толкнула дверцу, игнорируя истеричные вопли внутреннего голоса о дурной голове, которая ногам покоя не дает и о том, что в прошлой жизни меня звали Варварой.
Звезда трепыхнулась, как пойманный воробей, и затихла.
Скрипнув, отворилась калитка, и ничего не случилось. Я осторожно вошла. Чистый, ухоженный двор, цветочки цветут, куры в пыли копаются, кот спит на крыльце… Симпатичный домик, только немного глаз режет сочетание зеленых стен с желтой крышей и оранжевыми ставнями.
И ни души.
Я огляделась — немного растерянно (обломали деточку) и облегченно (ну и слава Богу), повернулась к калитке и…
Пёс вырос словно из-под земли. Лохматый, чёрный, вроде волкодав, но раза в два больше, с добрыми карими глазами. С любопытством посмотрел на меня и нарочито зевнул. Глаза его мне понравились, а зубы — не очень.
— Э-э-э… — выдавила я, понимая, что бежать некуда. Пёс понимающе ухмыльнулся. — Не подскажете, как пройти в библиотеку?
Пёс подошел, обнюхал меня (сердце ухнуло в пятки), вздохнул и вдруг потерся лохматой головой о мою ногу. Я, холодея от собственной храбрости, опустила руку (опускать почти не пришлось) и погладила его по голове. Горячий язык лизнул мою ладонь, пушистый хвост скупо качнулся туда-сюда, и сторож неторопливо направился к своей будке, которую я сперва приняла за маленький сарайчик. На полпути он оглянулся и явственно хмыкнул, давая понять, что на ведьмаков он не разменивается и как объект лая, гона и куса я интереса не представляю.
'М-да, этот пёс что-то с чем-то… — непривычно тихо проговорил внутренний голос. — Слушай, а пойдём отсюда? Тебя брат, наверное, уже ищет, волнуется, думает, где сестрёнка, что с ней… А думающий чародей — когда это хорошо кончалось?'
Я не успела ответить. Раздался стон, что-то зашуршало, заскрипело, и с крыши прямо мне под ноги рухнул человек.
Черноволосый, бледный как смерть парень в изодранной одежде, заскрёб пальцами по земле, силясь подняться, и новый стон вырвался из его груди. В нём торчало не меньше дюжины коротких арбалетных стрел, вся рубашка пропиталась кровью. Он приподнял голову, посмотрел на меня, попытался что-то сказать и снова потерял сознание.
Злость накатила душной волной. Ужас, летящий на крыльях ночи. Упырь кровожадный, здыхлик невмеручий, отродье тьмы, нежить не-мертвая… А как же следовало называть шакалов, которые напали на него скопом и травили, как дикого зверя? Стреляли, веселясь, спорили, долго ли протянет упырёк… а, упустив, злились: какая несознательная жертва попалась! Удрал, сволочь — и ни тебе калёного железа, ни костерка во славу богов…
— Гады. Гады, ГАДЫ!!! — не сдержавшись, выкрикнула я. И страх исчез, словно кто-то стёр его ластиком. Нервы — их никогда не было. Впервые в жизни я твердо знала, что делать. Помочь. Защитить наше честное имя. Решительно и бесповоротно.
