– Да, но от какой партии, Нат?
Вольфовиц пожал плечами.
– А какая разница? – Он вытащил из кармана рейгановскую десятидолларовую монету. – Орел – я демократ, решка – республиканец, – он запустил монету под потолок, поймал ее и сказал: – Я, кажется, стал республиканцем! А теперь пошли играть в покер, дети мои, а то я от всех этих передряг совсем обезденежел!
Бобби не стал играть. Они с Сарой вышли на задний дворик и там стояли, взявшись за руки, среди мусорных баков, картонных ящиков, ненужных распечаток и прочих отходов избирательной кампании.
– Вот и все, – сказал Бобби.
– Выборы?
– Да. Что-то в них было, а?
– Угу.
Но Бобби уже понял, что на этот раз ему не уйти от серьезного разговора.
– Ну и? – сказала она, глядя под ноги.
– Ну...
– Скажи это, Бобби.
Бобби тоже понурил голову.
– Ну, в общем... Я люблю тебя, Сара Коннер. Останься здесь, со мной.
Она поцеловала его.
– Думала, ты меня не попросишь...
– Неправда! – засмеялся Бобби. Сара тоже засмеялась.
– Кажется, ты завоевал меня, – сказала она.
– Кажется...
– Ну и?..
И Бобби привлек ее к себе.
До настоящего времени никаких признаков жизни на Марсе не обнаружено. Нельзя, однако, забывать, что космонавты могли исследовать лишь ничтожную часть его поверхности. И если теоретические планы – приблизить природные условия Марса к земным, доставляя на эту планету воду в виде ледяных глыб со спутников Юпитера, будут осуществлены, – проблема может приобрести далеко не академический интерес.
Помимо моральных проблем, связанных с разрушением естественных природных условий Марса и уничтожением остатков марсианской жизни, возникает вопрос, что может развиться из этих замороженных глыб в теплых и влажных условиях. Не подвергнем ли мы наши колонии на Марсе опасности страшных эпидемий, желая приспособить эту планету к привычным нам условиям жизни?
XIX
Через несколько месяцев после прибытия Франи в космоград «Сагдеев» там началась сборка космического корабля «Никита Хрущев», предназначенного для полета на Марс. Теперь Франя, как большинство обезьян, почти каждую рабочую смену проводила в скафандре за бортом космограда, где велась сборка корабля.
«Хрущева» собирали из готовых модулей. Когда была готова рама и установлена большая сфера командного центра, к ней присоединили четыре жилых модуля. В них должны были жить два с половиной года восемь человек – по двое в модуле. Еще были спортзал и комната отдыха, два модуля-лаборатории, сферические хранилища для жидкого топлива и кислорода, воды и пищи, материалов и техники. От командного центра до ядерного реактора и газовых двигателей было метров полтораста.
Соединять готовые модули и основные конструкции корабля было не так уж сложно, хотя и утомительно. Настоящий кошмар начался после сборки. Предстояло провести километры и километры кабелей, трубопроводов, шлангов, проводов; смонтировать тысячи соединений без единой ошибки. Работали по многу часов в скафандрах, под непрестанное жужжание в наушниках голосов своих начальников. Как ни важна была работа, приятной назвать ее было никак нельзя. И скоро Франя, как и большинство ее измученных коллег-обезьян, возненавидела «Хрущева»; между собой они называли корабль уродиной.
Свободное время Франя по-прежнему проводила в смотровой рубке, часами глядя на Землю. Только вид Земли теперь портила уродина, вертящаяся на орбите вместе с «Сагдеевым» в четверти километра «внизу». Такая штуковина, как ни трудно в это поверить, полетит на Марс, и, если бы все сложилось иначе, Франя тоже могла бы оказаться в числе счастливчиков. Им предстоит ступить на поверхность другой планеты, постоять под чужим небом, увидеть громаду Олимпа и заглянуть в гигантские ущелья, где некогда текла вода. И кто знает, может быть, они отыщут следы былой жизни. Чтобы побывать там, она согласилась бы два с половиной года мучиться в этом тесном корабле, на пути к Марсу и обратно, но ей предстояло еще полгода на «Сагдееве». И ей хотелось, чтобы уродина – символ несбывшейся мечты – скорее улетела, ушла к Марсу.
Но все, конечно, было не так. Грузовики доставили по частям «МИК» – Марсианский исследовательский корабль; пришлось сначала собирать его на орбите, а потом присоединять к «Хрущеву». Все то же – кабины, потом двигатели, грузовые отсеки, цистерны с жидким кислородом и водородом. И под конец – самое противное – обшивать корабль металлическими панелями наружной защиты. Кораблю предстояло, отстыковавшись от «Хрущева», войти в марсианскую атмосферу и замедлить ход настолько, чтобы развернуть огромное надувное крыло, которое медленно опустит его на поверхность планеты. Через шесть месяцев оно же поднимет корабль в верхние слои атмосферы Марса, заработают двигатели, и «МИК» вернется к «Хрущеву».
Ничего не скажешь, «МИК» – это такая штука, которой и Франя могла гордиться, ведь и ее нелегкий труд вложен в это дело... А для чего? Чтобы восемь других людей – наверное, с лучшими, чем у нее, связями, могли полететь на Марс и вернуться оттуда. «Так ли должны воспринимать ситуацию настоящие
