— Ну! Сам, конечно. Кто ж мне здесь что-то сделает? Некому. Один я.
— А как же… извиняюсь, товарищ лейтенант…
— Ничего, Валера, — поощрил ростовчанина Велга. — Спрашивай.
— Вы, наверное, хотите узнать, как это мне удалось машину сделать, когда у других — у Людей, там, или Охотников не выходит. Так?
— В точности, — подтвердил Стихарь.
— А хрен его знает, — признался Федор. — Я ведь что думаю? Разум этот, всемирный, компьютерный, сумел наверху такие условия создать, что никто без его ведома ничего сложнее самого простейшего механизма сделать не может. Не знаю, как там у него это получилось, не спрашивал. Да и упаси меня Господь с ним вообще разговаривать. Может, полем каким специальным Землю окутал. Может, вообще сумел саму реальность изменить себе на пользу… Но факт в том, что так оно и есть. Везде. И только здесь, под землей, не так. Или не совсем так. Может, поле здесь ослабевает или опять же реальность не меняется, не поддается той, что наверху. Не могу точно сказать. Однако паровую машину мне соорудить и поставить на колеса удалось, как видите. И она работает. А иначе как прикажете передвигаться? Московское метро большое, пешком не находишься.
— А отчего же тогда бензиновый движок не приспособил? — тут же снова спросил Валерка. — Или там дизель?
— А горючку где брать? — парировал Федор. — Бензин и солярка в хранилищах, и вся под контролем. А уголь и дровишки так лежат. Только нужно знать — где.
Валерка открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут раздался спокойный голос Ани.
— Можно, — сказала она.
— Что можно? — настороженно осведомился Стихарь.
— Можно доверять этому человеку, — пояснила Аня. — Меня Саша попросил проверить. Я проверила. Докладываю. Федору можно верить. Он говорит правду и задней мысли не держит. На этот раз я хорошо смотрела. Глубоко.
— Во как! — неопределенно качнул головой Федор. — Даже и колдунья среди вас имеется. Уважаю.
Из дальнейшего разговора выяснилось следующее. Федор Темрюков, тридцати восьми лет от роду и потомственный москвич в пятом поколении, до Великого Исхода зарабатывал деньги починкой автомобилей («руки у меня правильные, к механике разной приспособленные»), а в свободное от работы время вовсю занимался диггерством. Никому, кроме Ани, слово это не было знакомо, и Федор пояснил, что диггер — это человек, исследующий всяческие подземелья рукотворного происхождения.
— Это спелеологи по естественным пещерам лазают, — разъяснил он. — А мы, диггеры, только по тем норам, что люди вырыли.
Диггером, по словам Федора, был он в Москве довольно известным и уважаемым. В первой, можно сказать, десятке. Но, правда, хотя коллеги-диггеры его и уважали, но не очень любили. В основном за то, что характер имел слишком уж независимый и ползать в московских подземельях предпочитал больше в одиночку. Открытыми при этом новыми маршрутами и ходами делился с остальными не очень охотно. А некоторым, кто, по его мнению, был недостоин звания настоящего диггера, и вовсе отказывал в информации. Когда Москва подверглась ядерному удару (хорошо, что только краешком зацепило), а затем последовал Великий Исход, Федор сидел глубоко под землей и все пропустил. А когда вылез наружу — обалдел от того, как изменился мир. И тут же залез под землю обратно.
— Нечего мне там, наверху, делать, — не торопясь, рассказывал он. — Люди, Охотники, Рабы… Нет, не по мне это. Я — сам по себе. В самом начале таких, как я, довольно много было. Некоторые — диггеры, некоторые просто пытались под землей отсидеться. Да только никто не выдержал. Всех, кроме меня, наверх потянуло. А мне и здесь хорошо. Тут, под Москвой, все есть. И еда, и вода, и выпивка, и одежда, и… Да все, что хочешь. Только, говорю же, знать надо, где что лежит. А я знаю. Многое и до Исхода знал, а за эти годы еще больше разведал. Женщин только вот нету. Но за этим я… того… наверх хожу. Они, некоторые, может, и сами бы ко мне наведывались, да не знают, как. Входы в метро давно недоступны. Какие от ядерных взрывов завалило, остальные Рабы замуровали по приказу разума компьютерного. Чует он, что под землей у него власти нет практически. Или просто знает. Вот и закрыл метро от греха подальше. Однако самое забавное не в этом, а в том, что…
Здесь Федор прервал свой рассказ, закурил и внимательнейшим образом оглядел своих слушателей.
— Извините, конечно, — сказа! он, и в голосе его почувствовались новые, твердые нотки. — Но хотелось бы задать вопрос.
— Задавайте, — разрешил Дитц.
— Кто вы все-таки будете? И какая у вас цель? А то я сейчас все вам выложу, а потом окажется, что только себе во вред.
— Хм… — Хельмут покосился на Аню. — Говоришь, можно ему доверять?
— Можно.
— Хорошо, — Дитц повернулся к Федору. — Мы специальный отряд, посланный сюда с целью разобраться, что к чему, и, возможно, вмешаться в ситуацию. Кем послан — не важно. Скажем, теми, кто заинтересован, чтобы на Земле человечество продолжало развиваться. А оно сейчас поставлено на грань уничтожения. Кстати, если вы еще не знаете, то наверху, по нашим данным, началась война. Не думаю, что ошибусь, если скажу, что компьютерный разум в конечном итоге схлестнется с живым разумом Земли. Тем самым, на стороне которого Охотники. Люди, конечно, поддержат Охотников, а вот Рабам придется плохо. Или не придется. В зависимости от того, кто окажется сильнее.
— Так, — яростно почесал бороду Федор. — Крайне интересно… Наконец-то. И на чьей вы стороне?
— На стороне Людей, разумеется. И Охотников, как их потенциальных союзников. В любом случае, методы компьютерного разума нам не нравятся. Хотя бы потому, что он уже неоднократно пытался нас убить.
— И чего вы хотите в данный конкретный момент?
— В данный конкретный момент, — ответил Дитц, — мы хотим найти московский центр этого самого машинного разума.
— Найти и уничтожить, — добавил Велга.
— Война, говорите… — повторил как бы про себя Федор. — Что ж, признаюсь, я ждал этого момента. Сам начать не мог, один потому что. Один же, как вы понимаете, в поле не воин. А вот помочь в случае чего — это да. Я ведь отчего спросил, кто вы? Известно мне, где этот самый центр. Давно известно. Говорю же — забавно. Вроде бы под землей у разума машинного власть не в пример слабее, а центр расположен именно здесь. На всякий случай, наверное. Под землей-то оно всегда надежней — трудно достать. Нет, не в метро. Глубже. Там чуть ли не целый маленький город, Рабами обслуживаемый. Они-то на лифтах специальных с поверхности спускаются, а я другую дорогу разведал. Старую, о которой все давно забыли.
— То есть вы можете нас туда проводить? — осведомился Велга.
— Легко, — кивнул Федор. — Путь не то чтоб очень близкий, но и не сказать, что сильно далекий. Часов пять понадобится. Как, выдержите? Велга только усмехнулся.
— Веди, — сказал он, поднимаясь. — Бить противника нужно сразу, пока не очухался. Начнем думать да рассусоливать, фактор неожиданности потеряем. Враг думает, что мы загнаны, прячемся и постараемся затаиться и отсидеться. А мы не станем. Чем быстрей нанесем удар, тем больше шансов на победу. Как считаешь, Хельмут?
— Совершенно с тобой согласен. — Дитц бросил окурок под ноги и крепко наступил на него ботинком. — Пошли.
— Пойдем мы потом, — сказал Федор. — Сначала поедем. Про»'у, так сказать, пожаловать на борт моего паровоза. Тесновато будет, конечно, но, думаю, поместимся.
Путь в глубь московской земли оказался утомительным. Кое-где приходилось двигаться на четвереньках и даже ползком, поворачивать, протискиваться в какие-то норы, трубы, коридорчики и узкие
