овал, на обоих концах которого находились небольшие ворота, примерно как хоккейные. Посреди поля была проведена линия с кругом посередине и еще двумя дополнительными линиями, проходящими параллельно центральной по касательной к крайним точкам круга.
На этих-то линиях, буквально в двух шагах друг от друга, Гренадир Гарднер и расставил обе команды. И только теперь Парри сообразил, что никто не собирается ему объяснять, как, собственно, играют в этот ква-квад.
Гриббин с Фостером пошли вдоль ряда игроков, раздавая немало повидавшие школьные метлы. Ну что ж, по крайней мере на них не было ни гвоздей, ни бритв. Но что же надо делать? Как играть?
– О'кей, народ! – рявкнул Гренадир Гарднер. – Слушайте сюда! Играем четыре десятиминутных тайма – так, влегкую, только чтоб разогреться и притереться после перерыва. Не забывайте – это просто товарищеская встреча, просто чтобы посмотреть, кто на что способен и кому не помешает подтянуться. Итак, на счет «три», – сказан он, поднимая над головой нечто вроде здоровенного подшипника. – Раз, два…
И раздался короткий, пронзительный свисток.
– Эй, но я же не умею… – начал было Парри, но тут его мыслительный процесс прервался – кто-то явно попытался вышибить ему мозги. Он еще успел осознать, что его вроде бы что-то ударило, но боли уже не почувствовал: четыре из пяти чувств ему внезапно отказали. Он увидел, как исчезла земля, как пронеслось над головой небо, – но тут он рухнул на землю, и последнее из пяти чувств тоже отключилось.
Парри медленно пришел в себя. Он понял, что лежит в кровати и что голова жутко болит, особенно слева. Он попробовал открыть глаз – тот, что открывался. Лампа, висящая над головой, стремительно закружилась, так что Парри постановил считать эксперимент неудачным и поспешно закрыл глаз снова.
– Уй, бля-а! – простонал он.
Рядом послышался заботливый голос. Голос был знакомый, только Парри никак не мог вспомнить, чей он.
– Ты очнулся? – спросил голос.
– А когда очнешься, должно быть больно? – спросил Парри.
– Обычно бывает, – ответил его собеседник.
– Тогда, наверно, очнулся, – сказал Парри и снова открыл глаз. Лампа снова закружилась, но уже не так стремительно.
– Все так из-за тебя беспокоились, знаешь ли. Ты провалялся без сознания часа три. Гре-надир Гарднер сам тебя сюда притащил. Сказал, что ты был неосторожен на линии. Говорит, с новичками такое часто бывает.
– Я упал, – объяснил Парри. – Какой-то козел на меня налетел. Чуть на тот свет не отправил.
Теперь Парри был абсолютно уверен, что этот голос ему знаком.
– Гордон заходил, и даже казначей заглядывал, спрашивал, как ты. Просил сообщить ему сразу, как ты перестанешь дышать, – говорил, ему надо будет разобраться с расходами на похороны. Но ты не беспокойся, мистер Остол-пофф о тебе заботится. Уж он-то свое дело знает.
И за занавеску просунулась голова Гормошки.
– О, Юсти! – приветствовал ее Парри. – Ты мне поесть принесла? Класс!
Лицо Гормошки сделалось озадаченным, но потом она сообразила, в чем дело. Она взглянула на корзинку, на которой лежал альбом с образцами материи.
– Да нет, Парри. Видно, ты в самом деле сильно ударился головой!
Она поставила корзинку на свободный стул, села напротив, открыла крышку и наклонила корзинку, так, чтобы Парри мог видеть, что там внутри. Внутри сидела самая здоровенная жаба, какую он видел в своей жизни. Шкура у жабы была каменная, а взгляд почему-то знакомый.
– А-а, Фредди, это ты? – сказал Парри. Жаба то ли не поняла, то ли сделала вид, что не понимает.
– Ничего, к чаю ему станет лучше, – сказала Гормошка. – Ну, уж к ночи-то наверняка!
И она снова опустила крышку.
– В темноте ему вроде как спокойнее, – объяснила она.
Тут занавеску у кровати Парри отдернул человек в чем-то вроде плотницкого фартука. Фартук был облеплен опилками, из кармашков торчали инструменты, а на шее у человека висел стетоскоп.
– О-о, мы уже очнулись? Меня зовут Остолопофф, а ты, я так понимаю, Парри Хоттер? Приятно видеть, что ты снова с нами!
Ос-толопофф присел на кровать рядом с Парри.
– Ну-ка, – сказал он, – смотри на огонек! Он достал из кармана маленький инструмент, похожий на ручку, и направил его на Парри.
– Уй-я-а! – взвыл Парри. – Глаз, мой глаз! Я ничего не вижу!
Ос-толопофф задумчиво взглянул на инструмент.
– О-о, прошу прощения. Я хотел достать фонарик, а взял лазерную указку. Впрочем, это вполне нормальная реакция на лазер. Думаю, что с тобой все в порядке.
– Да что ж вы за врач такой! – возопил Парри.
– А я, в общем-то, и не врач вовсе, – объяснил Ос-толопофф. – Это очень длинная и запутанная история, но, думаю, дело в том, что очень сложно найти квалифицированных специалистов, которые согласились бы здесь работать. Моя основная специальность – подстригать и прививать деревья. А в медицину я так, втянулся, специальность-то вроде бы как смежная. Ну, конечно, большую часть времени я все равно уделяю деревьям, но тем не менее я всегда готов и людям помочь, чем могу, тем более что в саду Гордон и без меня неплохо справляется. Ну, как твое зрение?
– Такие здоровенные черные пятна плавают, когда я пытаюсь смотреть вот этим глазом. Ну, тем, что открывается.
– Ну что ж, этого и следовало ожидать, когда тебе посветили в глаз лазерной указкой с такого близкого расстояния. Абсолютно нормально. Если через пару дней зрение не восстановится, загляни ко мне. Я подумаю, что с этим можно сделать.
Гормошка помогла Парри встать с постели и дала ему его очки. Парри отчаянно моргал.
– Думаю, мне где угодно будет безопаснее, чем тут! – сказал он Гормошке.
– Вы что, уже уходите? – спросил голос с соседней кровати.
– Ага, – ответил Парри. – Ты можешь считать, что этот Ос-толопофф – толковый лекарь, но, по-моему, он просто опасен!
– Ну, ты напрасно боишься. Он просто чудо! Любого в момент приведет в порядок. Лично я не побоялся бы доверить ему любую из моих конечностей!
– Да ну? – недоверчиво сказал Парри.
Тут вернулся сам Ос-толопофф, с небольшим лобзиком и банкой вара.
– Что, – сказал он, – неймется тебе?
И отдернул занавеску у соседней кровати. За занавеской, на большой деревянной тачке, покоился… обычный куст!
– Ну что, Парри, приятно было с тобой поболтать, – сказал куст. – До свидания, как-нибудь еще увидимся!
Единственное, что спасло разум Парри от немедленного затмения, так это то, что он не смог как следует разглядеть того, кто с ним прощался, и решил, что куст ему просто померещился.
Гормошка, неся в одной руке корзинку, а другой держа за руку Парри, повела своих подопечных в Большой Зал.
– Ты же не хочешь пропустить ужин! – сказала она Парри. Парри про себя подумал, что по сравнению со всем прочим пропущенный ужин – сущие пустяки. – И в любом случае знакомые места пойдут ему на пользу, – сказала она, кивнув на корзинку.
Они немного прошли по коридору, потом спустились по длинной лестнице в Большой Холл и вошли в Большой Зал. Ложная перспектива, для разнообразия, Парри не помешала: он все равно ничего не видел дальше собственного носа.
Гормошка бережно повела Парри к столу, но тут она завидела еду, и ей стало не до Парри. Пришлось ему самому усаживаться за стол, в основном на ощупь. Зрение помогало мало: один глаз все еще не
