открывался, а второй был наполовину выжжен лазером.
Гормошка, не умолкая, рассказывала Парри о своих открытиях.
– По всей видимости, – говорила она, накладывая себе на тарелку все, до чего могла дотянуться, – о мальчике-волшебнике, у которого двое отцов, говорилось во многих пророчествах на протяжении трех тысяч лет, если не дольше. Пророчества сулят власть и могущество… НЕ САДИСЬ! – вскрикнула она, поскольку Парри сослепу чуть не раздавил Фредди. – Если хочешь сесть на это место, просто поставь его на пол. Да, вот так лучше. Так вот, судя по всему, сын двух отцов обладает необыкновенным могуществом.
– Что-то не замечал я в себе никакого особенного могущества, – буркнул Парри, подслеповато щурясь на «еду», стоящую перед ним.
– Нет, – сказала Гормошка, – этого не едят.
– Это почему еще?
– Потому что это образцы тканей для новых театральных костюмов.
Она взяла его руку и положила на блюдо, в котором находилось нечто вроде хлеба. Парри подумал, что, наверно, это и к лучшему – не видеть, что именно ты ешь. Однако он готов был поклясться, что за спиной снова раздались смешки.
– Проблема в том, – говорила Гормошка, – что все они ссылаются на гримуар[6] колдуна Аукинша. Книга эта очень редкая, но от сестры, которая работала в нашей библиотеке, я знаю, что у нас в школе экземпляр этой книги имеется. Я пошла в библиотеку – но книги там не оказалось!
Парри выковырял из зубов застрявшее там надкрылье. По счастью, он не видел, что это было.
– Тогда, – продолжала Гормошка, – я пошла к Саманте. Ну, знаешь, той девчонке, которой я тогда прислуживала. Саманта в библиотеке своя. И она спросила у Табиты, а Табита спросила у Арлин, и Арлин сказала, что ее подруге говорили, что все эти книги переданы на спецхранение.
Тут до Парри донеслись крики с другого конца зала:
– Эй, Парри, а это правда, что ты никогда не слышал про День Матери? [7]
– Слышь, Гормошка… Ты ведь никому не говорила про это пророчество, а?
Гормошка была оскорблена в лучших чувствах.
– Нет, конечно! – с негодованием ответила она. – Я никому не говорила. Но, разумеется, обсуждала кое с кем…
Через зал послышался другой голос:
– Эй, Хоттер, а это правда, что у твоей мамочки есть член?
– Интересно, – сказал Парри в основном самому себе, – может, этот тролль все еще голоден?
– Ты! – воскликнул гневный голос. – Это все-таки ты!
И из-за стола волшебников поднялся Брейк. Одной рукой он держался за живот, а другой обвиняюще указывал на ничего не замечающего Хоттера.
– Что случилось? – спросил Парри.
– Я так думаю, – сказала Гормошка, беря две тарелки с едой, – что нам пора сваливать.
– Ты, паразит моего существа!
Брейк был в такой ярости, что вокруг него взметнулся вихрь. Могучий смерч подхватывал посуду и столовые приборы. Нож и вилка столкнулись в воздухе и разлетелись в стороны с убийственной силой: нож вонзился в каменную стенку, вилка – в лопатку какого-то злосчастного ученика.
– Что случилось? – спросил Парри.
– Пошли! – крикнула Гормошка уже в дверях.
– О мерзостное создание! – воскликнул Брейк, медленно, с трудом приближаясь к нему. – Ты оскорбляешь меня каждым своим вздохом!
Мисс Фезерстоун бросилась между ними.
– Послушайте, Брейк, я не понимаю…
Но стоило ей приблизиться к вихрю, как ее подняло в воздух и швырнуло в небеса. В отремонтированном потолке зала появилась свежая дыра.
Следующими, кто попытался вмешаться, были Ярварис, преподаватель заклинаний, и казначей.
– Эй, Юсти, в чем дело-то? – спросил Парри. – Юсти!
Двое волшебников приближались к Брейку с волшебными палочками наперевес. Они указали палочками друг на друга и пробормотали заклинание, неслышное ни для кого, кроме них двоих. Между палочками протянулась потрескивающая светящаяся нить силы, и волшебники пошли на Брейка.
– Послушай, сынок, – сказал Ярварис, когда они с казначеем подошли достаточно близко, – мы не собираемся делать тебе ничего плохого, но не можем же мы допустить, чтобы ты натворил глупостей, верно?
Вихрь ярости Брейка коснулся светящейся нити. Нить продержалась где-то десятую долю секунды, а потом с треском лопнула, и волшебников отшвырнуло в разные стороны.
А Брейк все шел вперед. Теперь его смерч налился жутким голубоватым сиянием.
– Эй, есть тут кто? – жалобно пискнул Парри.
– Из-за тебя я много лет живу в стыде и позоре! – кричал Брейк.
Директор утер губы. Всякой фигни он терпеть не мог, а любое событие, мешающее ему кушать, несомненно, являлось именно фигней.
– Сколько лет я потратил из-за тебя впустую! – визжал Брейк, мало-помалу продвигаясь вперед.
Директор обошел стол и оглянулся, подыскивая что-нибудь подходящее.
– Из-за тебя я загубил свою карьеру! – продолжал Брейк.
Директор проверил на прочность пару стульев, счел их неудовлетворительными и остановился на одной из ножек длинного стола, за которым сидели волшебники. Бол-д'Арет оторвал ножку, и стол жалобно скрипнул и просел.
– Из-за тебя я гнил на задворках общества, стыдясь называть себя настоящим именем!!! – Это был уже не визг, а скорее угрожающий рык.
Бол-д'Арет пару раз взмахнул ножкой, примериваясь.
– Но я исправлю ошибку, которую у меня не хватило мужества исправить вовремя! В час своей смерти ты на себе испытаешь каждое мгновение тех мук стыда, что я переживал пятнадцать долгих лет!!!
– Эй, ну кто-нибудь, отзовитесь!
– Умри же, орудие моей пытки и унижения!!!
И Брейк начал произносить убийственное заклятие. Одно слово, второе – но тут глаза у него выпучились, шея вытянулась, руки бессильно упали, и он рухнул на пол.
– Хорошая деревяшка! – сказал Бол-д'Арет, весьма довольный собою. – Очень, очень хорошая!
И он еще пару раз повторил свой победный взмах.
– Эй, казначей! Казначей! Где вас черти носят?
Тут Бол-д'Арет наконец приметил казначея. Тот сползал по стенке в дальнем углу. Директор взял кувшин с водой и швырнул его в лицо казначею – и попал, что удивительно, принимая во внимание расстояние.
Казначей принялся кашлять и отплевываться.
– Когда людей приводят в чувство, – заметил он, с трудом поднимаясь на ноги, – обычно принято выливать воду из сосуда, а не швырять ее вместе с кувшином, сэр.
– Есть ли у меня набор клюшек для гольфа? – спросил Бол-д'Арет, еще раз взмахнув ножкой от стола.
– Э-э… нет, сэр! – ответил казначей, расстроенный тем, что его мантия, всегда такая аккуратная, помялась и промокла.
– Ага, – сказал Бол-д'Арет. – Тогда добудьте мне их, ладно? Заранее спасибо. Да, и сделайте что-нибудь с этим бардаком!
Казначей только молча кивнул. Стол, оставшийся на трех ногах, наконец рухнул.
Тут, как назло, явился Гордон. Он водил по школе гостя из Мордосвина.
– Ну, – начал он, – а это наш…